Эвелина, казалось, перестала дышать, потом несмело прикоснулась к его волосам, нежно повела ладонью по густым темным прядям и… снова засобиралась. Он не хотел ее отпускать, однако девушке нужно было спешить на аэродром, дабы успеть на тот же транспортный самолет, вылетавший вечером в Грозный.
И пожелав скорейшего выздоровления, смущенная, с выступившим на щеках тонким румянцем, Эвелина выскользнула из палаты…
В августе, спустя два месяца после злополучного разрыва гранаты на склоне горы, регулярно навещавшие сослуживцы, принесли радостную весть: Яровому присвоили очередное воинское звание, а командование «Шторма» строит планы на его скорое возвращение в отряд. Однако заживление тяжелого ранения проистекало по иным планам — нога по-прежнему беспокоила тянущей, изматывающей болью, а опухоль спадать окончательно и не думала.
Вряд ли можно было утверждать, что военные врачи молодым человеком не занимались вовсе — правую ногу прооперировали, вроде бы собрав по кусочкам изуродованную голень, упаковали ее в «аппарат Илизарова», однако выздоровление, ежели и происходило, то шло слишком вяло и неохотно. Мало смысля в специфической медицинской терминологии, Костя с трудом передвигался с помощь одного костыля и ненавистного, неудобного аппарата по запутанным госпитальным коридорам: то на рентгеновские снимки, то на какие-то болезненные процедуры, то на показ целому сборищу докторов, мудрено именуемому «консилиум». Беззаветно веруя каждому слову врачей, утверждавших, будто «кости срастаются удачно, и через месяц-два он забудет о вспомогательных приспособлениях», сам он почему-то не ощущал прогресса, и все чаще дивился обитавшим в госпитале равнодушию и безответственности военных эскулапов.
И вот однажды, когда измученный «лечением» майор уж начал терять надежду, в палате появилась Эвелина…
— Здравствуйте, Константин, — с той же мягкой обворожительной улыбкой кивнула она, присаживаясь на стульчик и устраивая рядом с кроватью большой целлофановый пакет.
Кажется, девушка еще боле преобразилась, похорошела с момента их недавнего знакомства…
— Вы!? — приподнявшись на локтях, обомлел он от неожиданного сюрприза.
С минуту они молча и заворожено смотрели друг на друга. Наконец, она решилась и нарушила затянувшуюся паузу слегка дрожащим отрывистым голосом. Но не только голос выдавал изрядное волнение — и темно-серые глаза из-под густых ресниц излучали неистовую волну нежности, и гладкие щеки отчего-то горели румянцем, и грудь высоко вздымалась при глубоком дыхании.
— Моя командировка на Кавказ, наконец, завершена… — прошептала Эвелина, отводя в сторону взор.
— Так вы до сих пор были там?
— Пришлось…
— Отчего же так долго?
— Нашего начмеда — подполковника, все ж таки сняли с должности; обещали в течение двух недель прислать замену, а мне поручили принять дела и временно исполнять обязанности. Ну и, как водится, две недели превратились в два месяца. Потому-то командировка и подзатянулась, — пояснила она, незаметным движением поправляя волосы. Внезапно спохватившись, произнесла: — Ну да бог с ней, с командировкой. Скажите лучше, как ваша нога?
— Даже не знаю, — замялся тот и, кивнув на спицы опостылевшего аппарата, проворчал: — чуть ни каждый день обещают снять, а воз и ныне там.
С опаской покосившись на дверь, девушка заговорщицки шепнула:
— Позволите мне быстренько взглянуть?
— Конечно.
Она осторожно ощупала след от ранения, наблюдая за реакцией больного и прислушиваясь меж тем к шагам в коридоре,
— К чему такая конспирация? — недоумевал Константин.
— Понимаете ли… некоторые врачи чрезвычайно ревностно относятся к избранным методам лечения и стараются не подпускать к пациентам тех, кто мог бы пуститься в критику, уличив в некомпетентности.
После короткого осмотра, прекрасное лицо ее помрачнело: радость от встречи сменилась озабоченным, неулыбчивым выражением.
— Мне бы почитать историю, изучить рентгеновские снимки, — на миг задумалась она и, не скрывая раздраженного удивления, добавила: — Уж столько времени минуло, а заметных сдвигов нет. Это же просто безалаберность, невежество какое-то!..
Спецназовец глядел на Эвелину выжидающе, опять-таки ловя себя на мысли, что безраздельно и во всем ей доверяет.
— Так, здесь фрукты, шоколад, творог, копченое мясо — ешьте, вам это сейчас очень нужно, — указала она на объемный пакет, оставленный у кровати, сама же резко поднялась и направилась к выходу.
— Я надеюсь, вы еще зайдете? — опечалился он скорым расставанием.
Взявшись за ручку двери, девушка остановилась. Потом, вернувшись, посмотрела ему в глаза с теплой улыбкой и, легонько пожав руку, твердо сказала:
— Уж если, Костя, я полезла за вами под пули, то здесь определенно не оставлю. Обещаю… А сейчас мне необходимо поговорить с заведующим отделением.
И белый халатик ее стремительно исчез за дверью.
Никому было неведомо, долго ли, в каком тоне, и в каких выражениях беседовала решительная и отважная врач с полковником медицинской службы, чаще думавшим о благополучной пенсии, нежели о состоянии подопечных раненных. Но по прошествии двух дней Ярового быстро и без шума перевели в одну из лучших клиник города — НИИ травматологии.
Было это случайным совпадением или нет, но именно в этой клинике и работала подающая большие надежды хирург Эвелина Петровская…
Глава третья
/Горная Чечня/
По извилистой горной дороге к глухому чеченскому селу Кири-Аул, подъезжал «уазик» с широченными, как у «джипа» колесами. В ноябрьскую распутицу, когда не столь жаркое солнце за короткий день уже не успевало иссушить ночных осадков, не стоило и пытаться на другом транспорте одолеть здешнюю грязь. Правда, немногочисленные местные жители, еще населявшие вымиравшие селения, издавна использовали для поездок в соседние села мулов да лошадей. Но сии путешествия были мало комфортны, весьма утомительны и отнимали массу времени, а начальнику разведки Вооруженных сил Ичкерии бригадному генералу Хункар-Паше Ходжаеву требовалось как можно быстрее добраться до этого позабытого Аллахом аула.