Незнакомецъ притушилъ папиросу о гранитный парапетъ набережной и послѣ нѣкотораго молчанiя тихо и очень сердечно сказалъ:
— Вы присланы, чтобы поднять здѣсь возстанiе … Вывести народъ на улицу …
Нордековъ не отвѣчалъ.
— Я понимаю ваше молчанiе … Цѣню его … И крестъ Братскiй вы на мнѣ видали … За этотъ крестъ, если найдутъ — разстрѣливаютъ … И отрѣзокъ карты я вамъ предъявилъ и все со мною вышло, какъ вамъ сказали тамъ, гдѣ дали явку на меня, а вы все не вѣрите. Правильно … Что жъ и я бы такъ же поступилъ … Здѣсь самому себѣ иной разъ не вѣришь … А вдругъ встанешь, да и пойдешь самъ на себя доносить, потому что надоѣстъ скрываться.
— Нѣтъ, помилуйте … Отчего же, — какъ то смущенно заговорилъ Нордековъ. — Но, согласитесь, вашъ вопросъ … Здѣсь … Меня прямо огорошилъ …
— Ахъ да … Мильтонъ недалеко … И Гороховая, не за горами … А гдѣ же говорить то? … Возстанiе? … Вы хотите заставить потечь рѣку снова по тому же руслу. Студенты, массовки … Рабочiе, митинги! … Армiя, безпорядки … И надъ всѣмъ, какъ руководитель — интеллигенцiя! … Либералы, народовольцы, нигилисты, соцiалисты, большевики! … Н-да … Задача. Прежде всего интеллигенцiи — нѣтъ … Была, да вся вышла. Выведена въ расходъ … Съ «бѣлой» армiей ушла заграницу, убита, забита, загнана въ тартарары. А кто остался изъ этихъ «соцiалистовъ», пошелъ съ ними. И какъ было ему не пойдти? Онъ воспитывался въ ненависти и презрѣнiи къ религiи — большевики ему дали воинствующее безбожiе. Онъ ненавидѣлъ Императорскую власть — ему преподнесли такую ненависть, какая ему и не снилась въ самыя злыя минуты его жизни. Онъ презиралъ и не любилъ Россiю, ну такъ вотъ ея нѣтъ, вы понимаете, это выдумать надо: — нѣтъ Россiи! … Слышите, ни Россiи, ни Русскихъ нѣтъ, есть — Совѣты и есть совѣтскiе … Какъ же этимъ то такую власть не обожать? У насъ не только совѣтскiй патрiотизмъ, у насъ самый махровый совѣтскiй шовинизмъ …
— А кровь? … Какъ же они, въ большинствѣ Толстовцы и непротивленцы, переварили всю большевицкую кровь, — сказалъ съ убѣдительною силою Нордековъ.
— Ахъ, кровь?… Но ему давно вдолбили въ голову, что при Царскомъ правительствѣ въ сто разъ было больше крови, разстрѣловъ, пытокъ, казней и мученiй, въ сто разъ больше крови лилось. Открыли архивы и доказали, понимаете, доказали, что это такъ … He забудьте, что тутъ такая ложь, такая клевета, какой и самъ чортъ не придумаетъ. И голодъ и нищета при «Царизмѣ«были въ сто разъ хуже! … Попробуйте сказать, что это неправда. Кто скажетъ? … Все боится, все «безпредѣльно предано» … Въ прежнее время все начиналось со студента. Кажется это въ «Бѣсахъ» я читалъ, какъ «отъ Москвы и до Ташкента вся Россiя ждетъ студента». Вы были студентомъ?
— He имѣлъ такой чести.
— Значитъ изъ юнкеровъ, военщина … Ну, можетъ быть, слыхали и вы. Тогда … Землячества и сходки … Стаканы съ чаемъ и съ пивомъ. Стриженыя курсистки, теперь этимъ не удивишь никого, а тогда стриженая дѣвка была пугало … И пѣсни … Чего чего только не пѣли мы. И «Дубинушку», и «Солнце всходитъ и заходитъ», «Нагаечку», «Варшавянку» и про Байкалъ и этотъ самый «Интернацiоналъ», будь онъ трижды проклятъ, орали съ дикимъ восторгомъ. «Вставай проклятьемъ заклеймленный» … Въ облакахъ сквернаго табачнаго дыма, въ запахѣ пива и водки и это звучало прямо великолѣпно. И представьте ни мало не боялись дворниковъ, и «шпиковъ». Mope по колѣно … Устраивали сходки въ стѣнахъ самого университета. Университетъ автономенъ! Подъ прикрытiемъ ректоровъ, профессоровъ и декановъ разводили такую революцiю, что дальше идти некуда … И уже развѣ слишкомъ разоремся: — «долой самодержавiе», придетъ полицiя и мирно заберетъ всѣхъ въ манежъ для разборки … Ну вышлютъ кого въ мѣста не столь отдаленныя, такъ вѣдь за то — какiе герои! … Вотъ эти то студенты, наэлектризованные сходками, массовками, рѣчами и пѣснями шли на фабрики и вели рабочiя толпы на улицы … Такъ вотъ этого студента больше нѣтъ. Который былъ, того угробили. Вмѣсто него — Вуз'овецъ …
Нордековъ слушалъ и думалъ, что все это онъ зналъ и раньше изъ лекцiй Ястребова и Субботина, все это онъ читалъ и въ эмигрантскихъ газетахъ, но какъ то совсѣмъ это по иному звучало здѣсь, на набережной Невы, когда только что онъ своими глазами видалъ и говорилъ съ этимъ самымъ Вуз'овцемъ. Все было значительнѣе и грознѣе. Онъ волновался предстоящей ему задачей, онъ не зналъ, какъ ему къ ней приступить, онъ ожидалъ, что тотъ, кто долженъ посвятить его въ работу его ободритъ, а онъ, вонъ какiя рѣчи заговорилъ!