Капитанъ Немо остановился у окна. Широкiй видъ на океанъ открывался передъ нимъ. Его взоръ, казалось, проникалъ за небосводъ. Онъ видѣлъ далекiй сѣверъ, гдѣ шестнадцать Русскихъ дивизiй и четыре бригады ждали его помощи. Онъ опять точно увидалъ открытое честное лицо своего друга, помощника и замѣстителя.
Онъ потеръ лобъ.
«Въ современныхъ демократическихъ государствахъ, гдѣ правятъ партiи, то есть часть, принято цѣлымъ жертвовать ради части. Жертвовать государствомъ ради партiи … Я — математикъ … Цѣлое для меня всегда больше части. Мое цѣлое уже тамъ … Здѣсь часть. Съ организацiей армiи въ Россiи оканчивается моя роль на островѣ. Тамъ главное, у меня вспомогательное …».
Капитанъ Немо снова сталъ ходить по кабинету. Все надо было продумать, ничего не упустить.
«Завтра … Да … Завтра же я отправляю всѣ аппараты къ Ранцеву … Здѣсь останусь я и тѣ, кто не можетъ быть сейчасъ вывезенъ … He на чемъ. Пятьдесятъ пять человѣкъ … Когда подойдутъ эти громадные флоты, они могутъ вывѣсить бѣлый флагъ … Сдаться … Они … He я … Я могу уйти совсѣмъ и навсегда, исполнивъ до конца свой долгъ. Капитана Немо никто не можетъ и не долженъ допрашивать и ему нельзя предстать передъ большевицкимъ революцiоннымъ трибуналомъ …».
«Ha какомъ основанiи союзный флотъ будетъ стрѣлять по Русскому флагу?.. Здѣсь просто Русская колонiя. Нѣмцы?.. Да, они въ войнѣ съ Россiей, ибо Брестскiй миръ заключала не Россiя, а враги Россiи — большевики … Англiя и Францiя?.. Имъ измѣнили и предали ихъ въ тяжелый годъ войны большевики, а не Русскiе … Подъ краснымъ, а не подъ Русскимъ флагомъ прошло это предательство …»
«Ужели спустимъ Русскiй флагъ и замѣнимъ бѣлой простыней … Ахъ, да … банкиры. За банкировъ будутъ драться солдаты и матросы разныхъ государствъ и совѣтскiе въ томъ числѣ … Можетъ быть, тогда я и правда погорячился … He слѣдовало ихъ трогать …».
Онъ опять сталъ ходить по кабинету и упорно думать. Рѣшенiе складывалось въ его умѣ. Въ немъ не было мѣста для компромисса.
«Вопросъ о сдачѣ меня не касается. Это ихъ дѣло. Тѣхъ, кто слѣпо мнѣ довѣрился, кто пошелъ за мною. Мое рѣшенiе постановлено. Я не сдаюсь. А тѣ? Какъ хотятъ … Какъ имъ будетъ угодно … Бываютъ случаи, когда солдаты командуютъ собою … Но вопросъ о томъ, кто — Россiйскiй островъ, или Россiя? рѣшаю я — ихъ главнокомандующiй. Завтра аэропланы летятъ … въ Россiю. Кажется и буря стихаетъ. Здѣсь всегда такъ … Внезапно встанетъ и такъ же внезапно и стрiхнетъ … Можетъ быть … и тамъ стихнетъ … Отдумаютъ. И чаша сiя меня минетъ …».
Капитанъ Немо смѣлыми, твердыми шагами вышелъ на веранду барака. Ротмистръ Шпаковскiй, сидѣвшiй съ книгой въ рукахъ въ соломенномъ креслѣ, вытянулся передъ Немо.
— Вотъ, что, милый Александръ Антоновичъ, попросите ко мнѣ сейчасъ Аранова, профессора Вундерлиха и начальника минеровъ.
— Слушаюсь.
Ротмистръ Шпаковскiй четко повернулся кругомъ и побѣжалъ по тропинкѣ къ баракамъ технической части.
Капитанъ Немо долго слѣдилъ за нимъ глазами. Буря утихла. Воздухъ былъ недвиженъ. Разбушевавшiйся океанъ съ ревомъ шелъ громадными валами на островъ и, казалось, островъ потрясался подъ ударами бѣлогребенныхъ волнъ.
XXIX
Со сторожевого поста, стоявшаго на сѣверовосточной части острова капитану Немо донесли: — «летятъ аэропланы».
Солнце спускалось къ западу. Двѣнадцатичасовой экваторiальный день приходилъ къ концу. На востокѣ море сливалось съ небомъ. Тамъ океанъ и небо были темнозелеными и каждое мгновенiе мѣняли окраску. Волны синѣли, становились фiолетовыми, какъ прозрачный аметистъ. Ровный покойный предвечернiй вѣтеръ мягко, точно ласкаясь, развернулъ на мачтѣ Русскiй флагъ. Аэроплановъ еще не было видно. Но ровнымъ гуломъ гудѣли пропеллеры.
«Да, вотъ это ихъ всегда и выдаетъ», — подумалъ капитанъ Немо и приложилъ къ глазамъ бинокль.
Пять небольшихъ, военныхъ, развѣдочныхъ гидроплановъ, какъ гуси, летѣли широкимъ угломъ — «станицей». Впереди одинъ, за нимъ два и дальше, едва виднѣлись еще два. Они держали курсъ мимо, но должно быть по бѣлой пѣнѣ прибоя, разглядѣли островъ и повернули на него.