— Ты зачем встал? — заглянула в курилку сестра, девчонка лет семнадцати, тощая и на удивление некрасивая: носатая, с жидкими бесцветными волосами. — Быстро в палату!
— Я курить хочу, — беспомощно сказал Мишка.
— Ладно, давай помогу.
Девчонка взяла сигарету, неумело набрала дыму в рот и выдула ему в подставленные губы.
Мишка глубоко вдохнул и затаил дыхание, блаженно жмурясь. С отвычки его повело, он сильно схватил девчонку за плечо, чтобы не упасть.
Так они курили молча. Девчонка незаметно все теснее прислонялась к нему, все плотнее прижимала губы к его железному рту, закрывая глаза, а потом виновато и счастливо глядя снизу вверх. Похоже, она целовалась впервые в жизни, пусть и безответно. А Мишка в упор разглядывал ее узкое веснушчатое лицо.
— Ты зачем завербовалась? — спросил он.
— Замуж выйти, — просто ответила она. Случайно вдохнула дым и закашлялась, вытирая невольные слезы.
— Тебя как зовут? — спросил он.
— Таня… Возьми меня замуж, — попросила она.
— Возьму, — безразлично ответил Мишка.
Выздоравливающие солдаты в одинаковых темно-синих халатах сидели большими компаниями на скамейках в больничном парке, травили анекдоты, ржали, жадно поглядывали на молоденьких сестер, толкающих инвалидные коляски.
Мишка курил, сидя на траве под деревом. Подошла Таня. Помедлив секунду, она достала из кармана пачку писем.
— Вот… Переслали из части…
Мишка взял письма, отложил в сторону отцовское и стал разглядывать остальные — от Сони и ребят, раскладывая их в руке веером.
— Это от нее? — робко спросила Таня.
Мишка молча поднял на нее глаза, и Таня отошла, спряталась сзади за деревом, глядя издалека, как он перекладывает в руках письма. Наконец Мишка надорвал Сонин конверт, увидел край сложенного листка, концы строк, написанных торопливым летящим почерком. Помедлил, прикурил новую сигарету. Повертел в пальцах спичку, пока не прогорела почти до конца, — и поджег письмо. Когда огонь побежал по строчкам обратного адреса, поднес второе…
Таня осторожно присела рядом, прижалась лицом к его плечу.
— Давай не поедем в Москву? — шепотом сказала она. — Мне почему-то страшно… Поедем ко мне…
Мишка отрицательно покачал головой.
— Отец болеет, — кивнул он на отцовское письмо. Обнял ее. — Все будет нормально.
Соня и Инна Михайловна, окончательно растолстевшая и безуспешно молодящаяся, чинно пили чай на кухне. Напротив, скрестив под стулом длинные ноги, сидел молодой человек со шкиперской бородкой.
— А вообще, Соня, Эдуард Александрович самый молодой завлаб…
— Эдик, — напомнил молодой человек.
— Да, извините… Эдик — самый молодой завлаб в институте. А может быть, и во всем космосе!
— Ну почему, — скромно сказал Эдик. — Самсонов, кажется, мой ровесник…
— У Самсонова двое детей, — отмахнулась Инна Михайловна. — Соня, ты даже представить не можешь, что такое — завлаб в тридцать пять лет! Это в наше-то время, когда старики все теплые места заняли — в маразме уже, а двумя руками за кресло держатся, танком не сдвинешь! И в тридцать пять лет получить лабораторию — это что-то немыслимое…
— Я понимаю, — сказала Соня. — А чем занимается ваша лаборатория?
— Размножением живых организмов в условиях невесомости. Но это, наверное, вам неинтересно…
— Почему же? Очень интересно. А каких организмов?
— Ну, — Эдик закинул ногу на ногу, — сначала были эксперименты на мухах-дрозофилах. Сейчас большая программа — готовим морских свинок. Скоро полетят…
— А человек может размножаться в невесомости? — спросила Соня.
— Со-оня! — укоризненно протянула мать.
— Нет-нет, вполне закономерный вопрос, — успокоил ее Эдик. — Конечный этап программы, конечно, человек. Это секретная программа, но среди своих могу сказать, что скоро будет набираться экспериментальная группа космонавток.
— А как туда попасть?
— Соня!
— Я вам не советую, — улыбнулся Эдик. — Такие, как вы, нужны на Земле. Вы такая хрупкая… А там… Ну, как бы это сказать… Наша наука ведь рассматривает женщину только как аппарат деторождения… Извините, если грубо…
— Ну, хватит о работе! — поторопилась сменить тему Инна Михайловна. — Соня, а ведь Эдуард Александрович…
— Эдик.
— Да, извините… Эдик чудесно поет! И сам пишет песни! У них в институте даже ансамбль есть! Я просто поражаюсь, как у вас на все хватает времени? Вы споете, Эдик? Давайте, я не буду вам мешать. Соня, забирай Эдика в свою комнату — пойте, разговаривайте, а я по-стариковски посмотрю телевизор…
— Может быть, поздно уже… — неуверенно сказал Эдик. — Я вас стесняю, наверное…