Сорок верст не препятствие для коча, и, даже идя на веслах, Дежнев мог пригрести и к восточному берегу пролива, к концу земли Кыымын – так чукчи именовали северо-западный край Нового Света. И еще не известно доподлинно, какие «чукчи» затеяли сражение с Дежневым и Федотом Поповым на неведомом «пристанище».
Голубые бусы, рассыпанные по прибрежному песку, тяжелый дым русских пищалей, звон панцирного железа – все это не трудно себе представить. Это была первая битва с обитателями побережий Аниана, после которой стали слагаться чукотские сказания о белых людях с усами, как у моржей. Битва эта произошла 20 сентября, в первый день после праздника Зосимы и Савватия. Тогда Федот Попов и пролил свою кровь па серый приморский песок.
Несколько неясно, долго ли продолжали после этого Федот со своей «якутской бабой» и Герасим Анкудинов путь вместе с Дежневым. «...и того Федота со мною, Семейкою, на море разнесло без вести», – пишет Дежнев сразу же вслед за скупым упоминанием о «драке», в которой был ранен Федот Попов.
Итак, из шести деревянных китов, построенных в Нижнеколымском зимовье, уцелел только один! Семену Дежневу были вверены судьбы двадцати четырех человек, сидевших в коче, гонимом бурями Тихого океана.
В самый день покрова, 1 октября, или чуть позже началась великая буря. Ходуном ходили деревянные суставы коча, судно уже не слушалось руля. Его носило «всюду неволею» и наконец выкинуло на покрытые седыми бурунами берега где-то между устьем Анадыря и мысом Ананнон. Так был пройден весь пролив между Азией и Америкой. Если бы Дежнев читал Гастальди и Розаччо и умел производить счисления, он был бы поражен. Пресловутый пролив Аниан находился на 66° северной широты, почти на том самом месте, которое отвели ему космографы Венеции и Амстердама!
Но не было здесь плодов земных, найденных пылким Мальдонадо. Метель и цинга раскрывали свои страшные объятия перед русскими храбрецами. Им надо было теперь подниматься к северу вдоль гористого берега, искать спасения на Анадыре, как будто для Дежнева и его товарищей там был дом родной!
СТРАНА АНАУЛОВ
По существу, совершилось открытие новой страны к югу от устья Анадыря, у нижней границы Анадырского залива. Здесь, у края земли, жили кереки – бесстрашные охотники за моржами. Дежнев впоследствии еще не раз встретился с ними в боях за обладание знаменитой анадырской отмелью. А пока двадцать пять полураздетых, истомленных людей бродят вокруг разбитого коча, вытаскивая из-под его обломков все то, что может пригодиться им в их, может быть, последнем страдном пути. С коча сняли все, что можно было взять с собой, даже остатки казенной писчей бумаги, о нехватке которой Семен Дежнев не раз потом вспоминал на Анадыре.
«И пошли мы все в гору, сами пути себе не знаем, холодны, наги и босы, а шел я, бедной Семейка, с товарыщи до Анандыры-реки ровно десять недель, и попали на Анандыр-реку внизу близко моря, и рыбы добыть не могли, лесу нет, и с голоду мы бедные врозь разбрелись. И вверх по Анандыре пошло двенадцать человек, и ходили двадцать дён, людей и аргишниц, дорог иноземских, не видали, и воротились назад, и, не дошед за три днища до стану, обночевались, почали в снегу ямы копать», – так напишет Дежнев через семь лет после этой страды.
Фома Семенов Пермяк, один из первых разведчиков Нижнего Анадыря, проживший потом тридцать три года в новой стране, стал отговаривать товарищей от ночевки в снежных могилах. На его зов поднялись лишь Иван Зырянин и Сидор Емельянов из Великого Устюга. Остальные люди от голода не могли и шагу шагнуть. Слабыми голосами просили они передать Дежневу, чтобы он хоть «постеленко спальное» да худую одежонку прислал и немного еды, чтобы добраться им до стана.
Фома Пермяк и Емельянов пришли к Дежневу, а Иван Зырянин отстал от них и погиб. Через несколько дней пришла на «Камень» помощь от Дежнева и принесла с собой последнее его шубное одеялишко, но людей, погибавших в снежных ямах, уже не нашли на том месте, где их видел Фома Пермяк. Они исчезли. Дежнев решил, что «их иноземцы розвезли». Имена девяти героев, оставшихся на «Камне», неизвестны. На дежневском стане или еще в пути от места кораблекрушения погибли приказчики Василия Гусельникова Бессон Астафьев и Афанасий Андреев.
Вскоре у Дежнева от двадцати пяти людей, выброшенных с ним вместе на берег Анадырского залива, осталось всего двенадцать. Имена десяти из них известны. Вот они:
Семен Дежнев
Фома Семенов Пермяк
Павел Кокоулин
Сидор Емельянов
Иван Пуляев
Михаил Захаров
Терентий Курсов
Елфим Меркурьев Мезеня
Петр Михайлов
Артемий Солдат (Солдатко)
Как провели они первую зиму в низовьях Анадыря, в жалкой хижине, построенной из леса-плавника? Прожили, а весной 1649 года стали даже лодки строить, чтобы на них проникнуть в глубь страны. И наступило время новых «съемных» боев...
Тогда было открыто племя анаулов, жившее на среднем течении Анадыря, сысканы чуванцы и ходынцы. Они давно исчезли с лица земли, так же как и шелаги, и омоки, и онкилоны... Но в списках людей Анадырского острога за 1681 год, где перечислены имена некоторых бывших спутников Дежнева, мы найдем упоминания о «погромных женах» казаков: Фома Семенов Пермяк, например, доживал свой век с «венчанной женой» анаулкой Устиньицей, у дежневца Панька Лаврентьева была жена Настасья-ходынка, из племени чуванцев в избу Васьки Игнатьева пришла Домна, с которой он венчался по закону.
Чукчанки, корячки, омочки, юкагирки, пусть неволей, делались подругами русских людей на Анадыре, качали в колыбелях из оленьих шкур русоволосых и черноглазых детей.
Быть новому острогу на Анадыре-реке! Все те же двенадцать человек, облюбовав место чуть выше устья Майна, забивают в вечномерзлую землю острые бревна крепостного частокола. Сто двадцать лет простоит он над суровой рекой...
Не дешево досталось все это Семену Дежневу. Анаулы отметили его «смертною раною», когда он брал с них первый ясак. Но Дежнев отдышался, отогнал от себя смерть и, сидя в новом зимовье, заполнял ясачные книги, которые он спас вместе с запасами казенной бумаги.
Забыли ли о Дежневе в Нижнеколымском остроге? Нет, о нем помнили и Василий Власьев, и целовальник Кирилл Коткин.
К тому же Дежневу помогли дикие олени. Нижнеколымцы давно знали о ежегодном ходе стад оленей через обе реки Анюй в Чаунскую тундру. Олений гон был праздником для юкагиров, и они всегда с нетерпением ждали времени, когда появятся рогатые вестники сытой и удачливой жизни. И юкагирские стойбища, как правило, располагались вдоль анюйской оленьей тропы. Была еще одна оленья дорога к Анадырю.
В 1649 году Никита Семенов бродил в верховьях Анюя и там взял на «погроме» Ангару, «лучшего мужика» из племени ходынцев. Ангара сказал, что «за Камнем» лежат верховья Анадыря, что Анюй и захребетная река почти сошлись своими вершинами. Здесь и проходила вторая дорога переселения оленей.
Тогда удалой Федот Ветошка в красной шапке с собольим околышем, Семен Мотора, выслужившийся из гулящих людей монастырский «трудник» Анисим Костромин, Никита Семенов и другие стали просить об отправлении их на Анадырь новой анюйской дорогой.
В то же самое время по Нижнеколымску вместе с Юшкой Селиверстовым ходил наш старый знакомый – Михайло Стадухин. Друзья добывают снасти и припасы, строят на берегу реки два очень больших коча. В эти ковчеги садятся Юрий Селиверстов, Стадухин и те знаменитые беглые из Якутского острога, что совершили когда-то загадочный и долгий морской поход.
Знали что-то про новые дальние земли и Стадухин, и беглый Ярофей Киселев, и другие. И тайна скрыта, видимо, прежде всего в том, куда именно в 1647 году ходила отважная и безгранично любознательная ватага старого Василия Бугра!
Важно запомнить одно: побег 1647 года состоялся сразу же после того, как мезенец Исай Игнатьев вернулся из дальней Чаунской губы, а Дежнев собрался в свое первое морское плаванье.
Почему беглые присоединялись попеременно то к Дежневу, то к Стадухину, почему два беглеца – Кокоулин и Петр Михайлов – пошли так охотно с Дежневым и Федотом Поповым? Не знали ли они тогда дальнего пути на восток? Не была ли «якутская женка» Федота Попова той самой «погромной бабой» Стадухина Калибой, которая жила у «чукчей» и так хорошо рассказывала о морских землях «каменного пояса»? В старых бумагах попадались известия о том, что казаки-мореходы иногда и «по сто рублев» платили за «погромных баб» – проводников, из тех, что бывали в плену у незнаемых народов и племен, в землях, еще неведомых для наших открывателей. Ведь и первые сведения о Большой Земле – Америке – были впоследствии получены тоже от «ясырки» Иттени!