— Ладно, пастух, ты выиграл. Говори, что ты желаешь, и клянусь кулахом выполнить твою просьбу. Хочешь золота? Сколько? Говори! Хочешь, я отдам тебе все золото, которое у меня есть, пастух? Бери!
Не щадя своего достоинства, Дарий бросился к вьюку, давившему на горб верблюда и дрожащими руками стал развязывать волосяные арканы, которыми была стянута поклажа. Персы в безмолвии смотрели на повелителя, столь не похожего сейчас на величественного идола — царя царей стран и народов. А Дарий, выругавшись грязно, как напившийся хмельной бузы сарбаз, выхватил из ножен блестящий кинжал и одним взмахом вспорол ковровый мешок — на песок хлынул золотой дождь. Все присутствующие невольно облизнули пересохшие губы. Дарий нагнулся и, зачерпнув вместе с песком золотые слитки, протянул дрожащие руки к Шираку.
— Бери! Сколько хочешь, бери! Все бери! Все тебе! Все тебе, пастух, бери! — Что стоишь, как столб? Хватай богатство, которого тебе хватит скупить всю твою степь со всеми ее кибитками! — не выдержав, завизжал Гобрий
— Глупый ты, перс. Да разве мою степь можно за золото купить?
— Постой, ты не понял, пастух, — стараясь взять себя в руки, вразумительно заговорил Дарий. — Я же сказал, что ты выиграл, я не пойду в твою страну. Я отдаю тебе все мое золото за то, что ты выведешь меня отсюда, из этой злой пустыни, понял? Я не пойду в твою страну, пастух.
— Так ты говоришь, что все это золото мое и на него все можно купить?
— Твое, твое! — опередил Дария Гобрий.
— Все можешь купить, все можешь купить... — перебил Гобрия Дарий.
— Хорошо, — сказал медленно Ширак.
Дарий, Гобрий да все персы замерли, превратившись в слух.
— Тогда я покупаю у тебя... Подожди! Ты — Мард? — обратился Ширак к красивому пожилому персу.
— Да-а-а... — удивленно протянул перс.
Ширак вынул из-за пазухи кинжал с золотой ручкой и протянул его Марду.
— Когда-то ты его подарил моему деду, и я возвращаю его тебе, на, возьми!
Мард нерешительно взял из рук Ширака кинжал и оглянулся на своего царя: правильно ли он поступил. Но Дарию было не до Марда — его жизни грозила смертельная опасность!
— Пастух, ты хотел что-то купить?.. Я тебе даром даю! Бери чего хочешь!
— Нет, царь персов, раз у вас все продается, то я покупаю у тебя за все то золото, что мне принадлежит... А оно мне принадлежит?
— Да, да, да! — утвердительно закивал Дарий, как-то искательно заглядывая Шираку в глаза.
— Так вот, я покупаю у тебя десять мгновений жизни. Я посмотрю на солнце, а ты досчитай до десяти, а потом можешь убить меня. Считай!
— Я же сказал тебе, что не пойду в твою проклятую страну, проклятый пастух! Что же ты еще хочешь? Я уйду, и ты останешься живым, разве плохо?
— Ты прогадываешь, царь персов. Время идет, и я уже живу лишнее...
— Ииииээээх! — выхаркнул, не выдержав, Гобрий, и обрушил свой меч на голову Ширака.
— Иииииии-ии-и! — тонко взвизгнул Мард и воткнул свой возвращенный кинжал в грудь массагета.
С диким, нечеловеческим воем ярости бросились персы всем скопом на упавшего Ширака и, мешая друг другу, калеча в горячке друг друга и не замечая этого, каждый стремился затоптать, запинать, раздавить тело кочевника. Они топтали, пинали, рвали за волосы, кололи ножами, копьями и вскоре превратили тело пастуха в кровавое месиво.
Умирающее войско лежало пластом на раскаленном песке, усыпав телами барханы и впадины пустыни на всем пространстве, покуда хватал глаз — огромным было все-таки воинство персов!
Один Дарий с горящими глазами неистово молился на гребне огромного песчаного холма, устремив обезумевший взгляд в далекое блекло-голубое небо. Счастье, сопутствовавшее ему во всех его деяниях, утвердило его в том, что он действительно является любимцем Ахура-Мазды, и к нему были обращены страстные мольбы Дария о ниспослании благодатного дождя, потому что только он мог спасти персов. Один раз в сто лет проливалась живительная влага на раскаленный песок этой знойной пустыни, и тогда все разом вокруг преображалось. На короткий миг красные пески покрывались чарующей зеленью, и все оживлялось. Но это случалось только один раз за сто лет!
Войско умирало, а царь продолжал неистово молиться и молиться. Он вымаливал жизнь себе и только себе, не думая больше ни о ком, Он молился одержимо и страстно! Он вымаливал, вымаливал, вымаливал и... вымолил-таки!!! Небеса сжалились и разверзлись — хлынул дождь! Обильный. Первые капли высыхали, не долетая до песка, но дождь все лил и лил...