— Краснофлотец Шимко обладал редкой находчивостью, выдержкой и способностью не теряться в любой обстановке, — рассказывает полковник Репков. — Были такие схватки с автоматчиками врага, в которых только находчивость и умение Кунтыша, Архипова, Шимко и других бойцов спасали наше положение. Под огнем вражеских минометов корректировщики работали спокойно и сноровисто, словно на учении. Однажды ночью мы оставили Шимко сторожить наш недолгий сон. Было довольно прохладно, а огня зажигать нельзя. Устроились в какой-то старой канаве на кучках бурьяна и задремали. Вдруг слышим взрыв, свист осколков и неистовую ругань Шимко. Бросились на звук взрыва, а там стоит Шимко и ругается. Оказывается, он решил побегать вокруг куста, чтобы согреться. На поясе у него всегда болталось несколько гранат. Веткой дубового куста зацепило за чеку, и граната зашипела. Растеряйся Шимко — и собирали бы мы его по частям. Но он успел сорвать гранату, швырнуть ее в сторону и лечь на землю. За эту оплошность мне хотелось его крепко «вздраить». Но, разобравшись, как было дело, решил все же не наказывать. Человек спасся благодаря ловкости и находчивости. Стоило ли после этого его наказывать? Шимко пришел ко мне из башни. Очень понравился мне этот коренастый и подтянутый боец с немножко озорными глазами. Спокойного, рассудительного Кунтыша я взял от Андриенко из пятой боевой части. Телефониста Письменного — из подразделения связи. Все они сами попросились в состав корпоста. Очень я был доволен также своим заместителем старшиной первой башни Лысенко. Это был волевой человек, храбрый и умелый, мастер на все руки. Любой из них готов был с честью выполнить самое трудное и опасное поручение. И выполнить с душой. Восемнадцать лет прошло с тех пор, а я никак не могу забыть своих боевых друзей — корректировщиков. Чудесные были люди, — с волнением говорит полковник Репков.
Лысенко был помощником не только у Репкова, но и у других корректировщиков. С уважением и любовью отзывается об Иване Сергеевиче Лысенко и Саркис Адамов.
— Лысенко как-то по-хозяйски «обживал» корпост, едва мы туда приходили. Проверит маскировку, позаботится о хорошем круговом обзоре, о надежности связи с батареей, о питании, тепле и уюте для личного состава поста. Конечно, «уют» был весьма относительный, — говорит Адамов. — Но когда неделями сидишь на одном месте и прячешься и не то что огонь развести, даже закурить боишься, — в таких условиях сухая и теплая «лисья нора» кажется уютной. Хорошо знал свое дело и Салапонов, стойкий и мужественный человек. Был еще у меня чудесный связист краснофлотец Онуфрий Цаподой, — вспоминает Адамов. — Мастерски владел ручным пулеметом и не раз прикрывал пост при отходе. Стрелял расчетливо и спокойно. В быту — весельчак и балагур, а в бою — герой. С такими нигде не пропадешь.
ПОЛИТРАБОТА БЫЛА ГИБКОЙ И ЦЕЛЕУСТРЕМЛЕННОЙ
Однажды рано утром на огневую позицию батареи приехал начальник Главного политуправления Военно-Морского Флота армейский комиссар 2 ранга Иван Васильевич Рогов. В быту армейского комиссара «остряки-самоучки» подчас величали «Иваном Грозным». Это был простой, задушевный человек, умевший откровенно поговорить с любым бойцом. Суровость Рогова была изрядно раздута теми политработниками и командирами, которые «пострадали» от его тяжелых, но справедливых «разносов». Рогов не любил людей трусливых и фальшивых. За трусость в бою карал беспощадно. Не любил он и тех политработников, у которых лишь с виду все гладко и которые умеют показать «товар лицом». Особенно презирал очковтирателей, скрывающих недостатки. Тут уж пощады не жди. Зато всегда хвалил тех командиров и политработников, которые прямо говорили о своих недочетах. Случалось ему и ошибаться, но, опытный и волевой политработник, он всегда умел своевременно находить главное звено в политической работе.
Батарея была в боевой готовности, и высокого начальника встретил только Соловьев. Рогов приехал с одним адъютантом Иваном Межаковым, коренастым политруком, обладавшим на редкость спокойным характером.
Немцы, наступавшие вдоль берега моря, в это время прорвались уже к Десятой батарее, вошли в ее мертвую зону. Командир Десятой капитан Матушенко попросил помощи у Александера:
— Ты, Георгий Александрович, пальни, а я покорректирую.
Потребовалось всего девять снарядов, чтобы рассеять немцев.
Рогов, получивший донесение о стрельбе, похвалил батарейцев. Он спросил Соловьева:
— Ну, как ваши политруки работают?