У меня в руках были валет и туз треф, бубновые дама и валет и король червей. Трефы были козырной мастью, и мне необходимо было одно очко, чтобы получить свободу. Барт понял, что наступила решающая минута, и, нервничая, расстегнул китель. Я сбросил на землю доломан. Он пошел десяткой пик. Я взял ее козырным тузом. Одно очко – мое. Чтобы идти к выигрышу, следовало избавиться от козырей, и я пошел валетом. Барт побил его дамой, и мы оказались на равных. Он пошел восьмеркой пик, а мне удалось лишь сбросить даму бубен. Но тут появилась семерка пик, и у меня на голове волосы встали дыбом. У каждого на руках осталось по королю. Он с худшими обыграл меня с моими прекрасными картами и получил преимущество в два очка! Мне хотелось выть из-за этого! Да, в английской армии в 1810‑м неплохо играли в экарте, это говорю вам я, бригадир Жерар!
К последней партии мы подошли каждый с четырьмя очками. Следующая игра качнет маятник или в одну, или в другую сторону. Барт ослабил пояс, а я снял саблю с ремня. Он был холоден, этот англичанин. Я пытался следовать его примеру, но струйки пота заливали мне глаза. Сдавать наступила очередь Барта. Должен признаться, друзья, мои руки так дрожали, что я едва мог поднять карты с камня. Но когда я наконец поднял их, на чем остановились мои глаза? Король, король, славный козырный король! Я уже открыл рот, чтобы объявить это, но, бросив взгляд на Барта, не смог вымолвить и слова, словá застыли у меня на губах.
Барт держал карты перед собой. Его челюсть отвисла. Он смотрел вперед поверх моего плеча с выражением ужаса и безмерного удивления. Я повернулся назад и сам застыл при виде того, что увидел.
Три человека стояли недалеко от нас, на расстоянии не более пятнадцати метров. Тот, что стоял посредине, был высокого роста, но не выше меня. Он был одет в темный мундир, треуголку, над которой развевался белый плюмаж. Но меня мало интересовало его одеяние. Его лицо: впалые щеки, крючковатый нос, властный блеск голубых глаз, узкая щель рта – все говорило, что это необыкновенный человек. Так мог выглядеть лишь один на миллион. Брови незнакомца высоко поднялись, он окинул Барта таким взглядом, что карты высыпались из дрожащих пальцев моего несчастного партнера по игре. Рядом стояли еще двое: один в ярко‑ красном мундире, с решительным смуглым лицом, словно вырезанным из старого дуба, другой: дородный, красивый, с пышными бакенбардами, в голубом мундире с золотыми галунами. Немного поодаль три ординарца держали трех лошадей, а позади ожидал эскорт из нескольких драгун.
– Эй, Кроуфорд, что здесь, черт возьми, происходит? – спросил худощавый.
– Вы слышите, сэр? – воскликнул человек в красном плаще. – Лорд Веллингтон желает знать, что здесь происходит.
Бедолага Барт вкратце рассказал, что случилось, но каменное лицо Веллингтона ни на минуту не смягчилось.
– Совсем неплохо. Попомните мои слова, Кроуфорд, – произнес он. – Дисциплина в войсках должна поддерживаться на самом высоком уровне, сэр. Отправляйтесь в штаб и доложите, что я приказал взять вас под арест.
Я с ужасом увидел, что Барт, понурив голову, вскочил в седло и ускакал прочь. Я не мог этого вытерпеть и бросился к английскому генералу. Я умолял его простить моего друга. Я говорил, что стал свидетелем героических поступков молодого офицера. Мое красноречие растопило бы сердце любого, слезы выступили у меня на глазах, но генерал оставался непреклонен. Там, где француз рыдал бы у меня на плече, англичанин задал вопрос:
– Какой вес в вашей армии полагается нести мулу?
– Двести десять фунтов, – ответил я.
– Тогда вы нагружаете мулов чертовски плохо, – произнес лорд Веллингтон. – Отправьте пленника в лагерь.
Драгуны обступили меня. Я чуть было не сошел с ума при мысли о том, что игра сулила мне бесспорный выигрыш, а следовательно, свободу. Я развернул карты и показал генералу.
– Взгляните, милорд! – воскликнул я. – На кону стояла моя свобода. Как видите, я выиграл, так как заполучил короля.
Впервые улыбка смягчила лошадиное лицо генерала.