Вы, конечно, думаете, что нам не составляло особого труда найти его, так как мы знали его имя и титул. Но хочу напомнить, что после Революции{27} мы остались без денег, а значит, поиски оказались неимоверно сложными. Затем наступила эпоха Империи{28} и наши дела стали совсем плохи. Ведь, как вам известно, император считал, что 18 брюмера{29} уладило все взаимные претензии и что с этого дня прошлое осталось позади. Но мы помнили семейную трагедию и не изменяли своих планов.
Моего брата призвали в армию. Он с боями прошел всю Южную Европу, заодно наводя справки о бароне Штраубентале. В октябре прошлого года брат погиб под Йеной{30}, а его миссия оказалась невыполненной. Тогда настал мой черед. Мне удалось услышать об этом человеке в одной из польских деревень уже спустя две недели после начала службы. Кроме того, я оказался в компании человека, прославившегося своими отважными и благородными деяниями на всю армию.
Я слушал откровения Дюрока с огромным интересом, но так и не понял, что он хотел от меня.
– Чем я могу вам помочь? – спросил я.
– Пойдемте со мной.
– В замок?
– Конечно.
– Когда?
– Немедленно.
– Но что вы собираетесь предпринять?
– Я знаю, что делать. Тем не менее хотел бы, чтобы вы были со мной.
Не в моем характере было отказываться от приключений, тем более что я проникся к парню симпатией. Прощать своих врагов, безусловно, благородно, но желательно, чтобы им было за что прощать нас. Поэтому я пожал Дюроку руку.
– Я должен ехать в Россель завтра утром, но сегодня вечером я в вашем распоряжении, – сказал я.
Мы оставили солдат на ночевку на постоялом дворе. Поскольку расстояние до замка было не больше мили, мы решили обойтись без лошадей. По правде говоря, я не люблю, когда кавалерийский офицер ходит пешком. Насколько он великолепен в седле, настолько неуклюж, когда шагает по земле, придерживает саблю и ставит носки внутрь, чтобы шпоры не цеплялись друг за друга. Но мы с Дюроком были в том возрасте, когда не беспокоишься ни о чем. Могу заверить вас: не могло быть такой женщины, которая стала бы особенно придираться, увидев двух молодых нарядных гусар, вышедших в тот вечер с аренсдорфского постоялого двора. У нас обоих были сабли, а я еще вынул пистолет из кобуры и сунул под ментик, ибо чувствовал, что нам сегодня придется жарко.
Тропа, ведущая в замок, шла через темный еловый лес. Не было ничего видно, кроме рваных полосок неба и ярких звезд над головой. Наконец мы оказались на открытом месте. Замок находился прямо перед нами на расстоянии выстрела из карабина. Это было огромное неуклюжее здание, судя по всему, очень древнее, с круглыми башнями на каждом углу и массивным прямоугольным выступом прямо перед нами. Нигде не виднелось ни огонька. Светилось лишь одно окно. Из здания не доносилось ни звука. Мне казалось, что эта безмолвная громада таит нечто зловещее. Название замка как нельзя лучше соответствовало впечатлению, которое он производил. Мой товарищ едва держал себя в руках от нетерпения. Я с трудом поспевал за ним по разбитой дороге, ведущей к воротам.
На массивных, окованных железом дверях не было ни звонка, ни молотка. Нам пришлось стучать в дверь эфесами сабель. Костлявый, длинноносый, заросший бородой человек наконец появился перед нами. В одной его руке был фонарь, другой он держал на цепи огромного черного пса. Поначалу его манеры были угрожающими, но, увидев наши мундиры и выражение лиц, он ограничился лишь угрюмой гримасой.
– Барон Штраубенталь не принимает посетителей в столь поздний час, – произнес он на превосходном французском.
– Передайте барону, что я проехал восемьсот лиг{31}, чтобы встретиться с ним. Я не уйду, не повидав его, – ответил мой товарищ с таким выражением, что даже я не смог бы сказать лучше.
Привратник взглянул на нас и в растерянности потянул бороду.
– Говоря по правде, господа, – сказал он, – барон уже выпил стакан-другой вина. Вы нашли бы его в лучшем расположении духа, если бы пришли завтра утром.
С этими словами он распахнул дверь пошире. В свете лампы я увидел холл и еще трех мрачного вид молодцов. Один из них держал на цепи такую же свирепую собаку. Дюрок должен был видеть то же, что и я, но увиденное никак не повлияло на его решимость.
27
…
28
…
29
…
30
…
31