Наемница замолчала. Теперь всем троим придется импровизировать.
Император обдумал услышанное.
- Какие доказательства ваших слов есть, кроме этого свитка?
- У нас - никаких. Но кто-то может отправиться к маяку Малеро и найти его тело. А где госпожа Кирия и мессир Юсуф, и живы ли они вообще - этого мы и сами не знаем.
Подперев рукой подбородок, правитель вперился взглядом в глаза Тарены. Она честно выдержала это испытание, не отведя взор.
- Интересная история... Кракен!
Старик в поношенном балахоне тут же отлепился от стены и подошел к трону ближе.
- Да, мой повелитель.
- Ты можешь связаться с Малеро или Кирией? - не отрывая глаз от пленников, поинтересовался Император.
Придворный маг виновато склонился в поклоне.
- Увы, господин, не могу. Последние пару дней никто из них не отвечает на мой зов.
Прицел венценосных глаз плавно сместился с наемников на придворного чародея.
- Это ещё почему?
- Неведомо мне то.
- Почему ты не сказал об этом раньше?
- Не придавал значения, мой господин. Дела у каждого из нас свои, а особой срочности я не видел.
- Не видел срочности?! Они, может быть, мертвы! А ты не видел срочности?! Ты, может, прошляпил переворот, не соизволив мне ничего сказать! Да за такие дела...
Старческая рука описала полукруг.
Воцарилась тишина. Несомненно, удивленная, но не только в этом была причина. Император, сидя на троне с раскрытым ртом и вытаращенными глазами, молчал. Толпа придворных, не осмеливаясь даже дышать, внимала развернувшейся сцене. Стражники, держа под присмотром незваных гостей, застыли истуканами. Сами пленники, понимая, что сейчас решается, можно сказать, их судьба, так же не спешили делать необдуманных движений.
«Началось», - проскочила мысль в голове у Тарены. Потом подумалось, что напарник и мелкий пришли к аналогичному выводу. Захотелось перекинуться с ними взглядами, уловить отражение своих мыслей. Ради этого наемница повернула голову... точнее, хотела повернуть голову, но с неприятным удивлением обнаружила, что не может этого сделать. Вообще не может пошевелиться.
Придворный маг, высушенный палящим южным солнцем и сухим, обдирающим кожу бесчисленными песчинками, ветром медленно снял капюшон балахона. Испещренное глубокими морщинами лицо, заканчивающееся седой острой бородкой (вопреки расхожему стереотипу не все маги, даже самые старые, отпускали длинные хаотичные бороды), хранило покой, но под ним, как рыба под водой, бурлили совсем другие эмоции.
Нетерпение.
- Они мертвы.
Никто не пошевелился, не вскрикнул, не охнул, даже не выдохнул громко. Наемница сообразила, что дело не в высшей степени удивления, слишком уж монолитно застыли окружающие (те, кого она могла видеть). Нет, в дело пошла магия. Сильное колдунство, обездвижившее почти всех.
Кракен медленно обошел трон, встав перед Императором. Приблизился в застывшему в удивлении лицу, тщательно (и, наверняка, самодовольно) всмотрелся в него. Довольно прокряхтел что-то, обернулся, окинул взглядом пронзительных, не по-старчески синих глаз композицию из замерших тел.
- Давно следовало это сделать, - тихо пробормотал маг, но в тишине его голос гулко разнесся по тронному залу, так что услышали всё (благо возможность слышать и понимать заклинание не отняло).
«Пора!» - подумала Тарена, искренне жалея, что никак не может подать знак. Оставалось лишь надеяться, что мелкий и так сообразит.
Меж тем маг что-то достал из складок видавшего виды балахона и теперь крутил это в узловатых, но цепких пальцах, тихо (так, что даже мёртвая тишина не позволяла разобрать слов) нашептывая нечто непонятное.
«Ну же, мелкий, давай!»
Закончив приготовления, колдун повернулся к прикованному к трону Императору.
- Настал мой час! - объявил он.
«Не тяни!» - мысленно крикнула Тарена, надеясь, что план сработал.
Оглушительно громыхнуло. По глазам больно ударило яркой вспышкой, ослепив на какое-то время. Дезориентированная наемница не сразу поняла, что тело стало послушным, она зажмурилась, а сквозь гул в голове как будто издалека пробиваются какие-то звуки.
Часто моргая, Тарена попыталась оглядеться. Но глаза ещё не слушались: перед взором плясали радужные пятна, сливаясь в безумную какофонию, а посторонние звуки, накладываясь на гудение в голове, увеличивали градус фантасмагоричности до запредельных высот.
- Что произошло? - она услышала свой голос, но он казался таким чужим и далёким.