Плюгг заскрежетал зубами. Разгневанному - а по непоколебимо-спокойному внешнему виду и не скажешь, - Маркусу скрежет не понравился. Точным прямым ударом, перегнувшись через стол, он лишил быдло некоторой части скрежеталок.
Деревенское мужичьё отшатнулось, стоило ему встать в полный рост. На их стороне явный численный перевес, на его - неоценимый жизненный опыт. Короткий меч-гладиус, пара-тройка запрятанных в складках метательных ножей и непробиваемая уверенность в своих силах - вот и всё вооружение, которое имелось у наемника. И это несмотря на то, что ростом, весом, шириной плеч он проигрывал некоторым лесорубам.
Никто не бросился мстить за нанесенное соплеменнику оскорбление действием. Что ж, хоть в этом они проявили завидное благоразумие.
- Что, быдло деревенское! - голос казался ровным и безжизненным как столичный тракт, но только Маркус знал, каких трудов ему стоит не сорваться на яростный вопль, не выхватить меч и не укоротить кое-кому ненужные части тела. - Играть по правилам не научились? - вроде бы его слова адресовались одному только Плюггу, ползающим по полу с окровавленной харей, но взгляд - безумный, дикий, полный ярости, на грани которой наемник балансировал всю жизнь, - скользил, не задерживаясь на чужих лицах, по толпе притихших посетителей забегаловки. - Из-за такой мелочи жизнью рисковать? Ах да, ты же не один, с дружками. А никогда в голову не приходило, что однажды кое-кто возьмет и обломает тебе рога за такие фокусы? Нет? А жаль, потому что этот день настал. Посиди, подумай об этом, пока я собираю свой честный, слышишь - честный, выигрыш.
Широким жестом Маркус сгреб кучу денег в небольшой поясной кошель.
- Возражений нет?
Вероятно, Плюггу в далеком розовом детстве тупым тяжелым предметом, случайно уроненным на голову, отбили мозжечок. Иначе с чего бы ему пришло на ум прохрипеть:
- Держи эту шваль...
- Грубо, - прокомментировал его реплику наемник.
Острый твердый мысок сапога в ходе элегантного пинка врезался в челюсть лесоруба. Закон сохранения импульса отбросил не такое уж легкое тело назад, на ряды любезно расступившихся деревенских парней.
- Инвалид умственного труда проявил стойкий иммунитет к увещеваниям психиатра. В ход пошла лоботомия.
Убедившись задумчивым отстраненным взглядом, что лысый шулер успешно шмякнулся хребтом об пол, Маркус сосредоточил внимание на толпе. Кое-что они ему, конечно, простят, но рано или поздно и их терпение подойдет к концу. С шансами у наемника выстоять тет-а-тет с толпой в случае массового гуляния “Бей его!” было всё в порядке: там, где они лежали, их никто не трогал. В связи с чем Маркус имел приблизительно “ноль целых, ноль десятых” плюс-минус два ноля процентов уйти покалеченным с поля драки. Быдло оно и в далекой Лукомории быдло: двоих-троих активистов порежет, сами успокоятся. Озверин в крови резко уменьшается при виде её же, но выпущенной на свежий воздух.
Однако устраивать показательное наказание не входило в глобальные планы. Посему наемник решил сделать по-умному - уклониться от навязываемой драки.
- С дороги! - властно велел он деревенским, заслонившим проход. Те торопливо расступились.
“Хм.... Неужели так просто? - подумал Маркус, делая первый шаг в направлении выхода. - “Не может быть”.
Как не раз демонстрировала практика, в природе всё взаимосвязано. Любое действие с неумолимостью снежного кома вызывает противодействие. То, в свою очередь, - иное противодействие, названное отдельными философами очередным действием. И так пока не надоест. За сколько-то-там-тысячную историю такой подход ещё не приелся мирозданию и неосторожно допущенная мысль, вызвав противодействие, оказалась пророческой.
- А ну стой! - окликнул воина чей-то неосмотрительно наглый голос. - Куда собрался... - дальше последовало несколько не самых ласковых для Маркуса эпитетов.
Бывалый рубака развернулся быстрее, чем молниеносно. Цепкий взор отметил, что окликнувший - напарник Плюгга по лесоповалу, ещё троих, ан нет, уже пятерых решительных ребят с ножами в широких натруженных ладонях и с топорами наперевес. Самые решительные поборники справедливости.
Стальное жало фальцетом пропело прощальную оду уютным ножнам, сверкнуло в тусклом свете.... Жалость к убогим умственным способностям и атрофированному инстинкту самосохранения захлестнула сознание после того, как прилив гнева схлынул, уступая место холодному бессознательному расчету.
- Ну держись, мразь! - предупредил Маркус, пинком отшвыривая второе безжизненное тело.
6
...Наемница, а следом и Ванька, ворвалась в трактир, когда веселье только набирало обороты. Разбушевавшийся Маркус перешел от бескровного, но оправданного жаждой справедливого мщения, насилия к нереальному массакру. Несколько созревших плодов, истекая кровью, уже валялось на полу, мешая ходить, убегать и вообще всячески перемещаться. Обилие красной жидкости, в которой малую часть составляло вино, медленно, но верно, ползло к отметке “явный передоз” по личной шкале Тарены, количество сломанных столов, стульев, обрубленных топорищ и прочих деревянных предметов, коим был нанесен непоправимый урон, тоже пересекло черту допустимой скромности. И даже потенциальные жертвы, как будто, не уменьшались.