- За эти три года, пока я учился, я видел множество людей: своих ровесников и младше, даже старше... какая разница. Они, приезжая в Дель Грандкака с определенными целями, терялись в его суматохе, обрывали путеводные нити своих далеко идущих планов. Испуганно озираясь, они спешили слиться с толпой спешащих по своим неотложным делам обывателей. Грандиозны мысли исчезали, уступая место желанию поскорее найти удобное и безопасное место в новой жизни. А через некоторое время они попадали в водоворот зацикленных событий, настроенных на продолжение самих себя.... Например, сперва каждый приезжий искал дом, в котором можно прожить необходимое время, покуда будет длиться пребывание в городе. Стоит найти жилище и подумать, что отныне все проблемы позади и можно настроиться на достижении великой цели, как выясняется, что необходимо платить за то-то и то-то. Приходится, вместо достижения цели, отправляться на поиски денежных средств. И так постоянно, а в результате в голове не осталось никаких мыслей у великих свершениях и прочих подвигах, а одна радость, что неплохо устроился, ведь могло быть и хуже.... Я не встречал ещё ни одного человека, который приехал бы в Дель Грандкака с четко поставленной целью и добивался её. Город менял их, прогибал под себя, под свои стандарты, подменивал жизненные ориентиры. Городу нужны свежие души...
Тёма замолчал, разглядывая остатки выпивки. Потом вздохнул и заговорил, глядя в сторону. Голос звучал тихо, без апломба и эмоций.
- Три года назад я обещал себе вернуться сюда, в родной дом. Первое время я жил только ожиданием этого дня. Но... но недавно я понял простую и страшную в своей простоте истину: я совсем не хочу возвращаться. Мне нравилось в городе, нравились его огни, кутерьма, беспокойная жизнь и бесконечные вечеринки, формальные направления с их разными мировоззрениями... я попался на крючок, очутился в ловушке, страшной на вид, но необратимо притягательной изнутри. Вот тогда-то мне стало страшно и я, хоть и не сразу, решился убежать. Обратно. Домой.
Осоловевшие от непривычки к алкоголю глаза уставились на бармена, но Толстяк Стив знал: Тёма сейчас видит не его, а образы прошлого, тени всколыхнувшейся памяти. Чёрт его знает, что там случилось, как город деформировал его и без того нестандартную психику, но сейчас Тёме необходимо выговориться. А Толстяк Стив, как и любой другой хороший бармен, слушать умел.
- И вот я здесь, - продолжал севшим голосом рассказывать Тёма. - А здесь ничего не изменилось. Те же улицы, те же люди, те же мысли и та же жизнь, что и три года назад. Ничего не изменилось! Ничегошеньки-и-и-и!.. - внезапно его потянуло на плаксивый визг обиженной индианки.
Кое-кто из завсегдатаев с любопытством оглянулся на источник шума, однако большинству не было до этого дела. Стив, желая успокоить Тёму, что бы тот не привлекал к себе ненужное внимание (он пьян, в таком состоянии легко наговорить и наделать кучу глупостей), наклонился к нему, незаметно отодвинув пустой стакан, дабы у парня не возникло желания повторить, и сказал:
- Наверное, ты просто отвык от Эль Пакость. Иди домой, поспи, а утром всё будет намного лучше.
- Да, ты прав. Мне надо вспомнить... Ты прав. И я пойду домой..., а утром всё будет зелл бест...
Покачиваясь в поисках неуловимого равновесия, Тёма встал со стула, громко оповестил окружающих:
- Этот чертов город не сломит меня! - и побрел по залу у двустворчатой двери входа-выхода. Никто не провожал его взглядом, не сверлил глазами спину и не плевался вслед. Жители Эль Пакость не придали особого значения возвращению Тёмы и, как в дальнейшем показала практика, очень зря...
2
На следующий день с заброшенного магазинчика “Контрабандных товаров Сан-Диего” на углу улиц Трех Амиго и Великолепной Семерки были сняты жалюзи и доски с окон. Свежевымытая витрина сияла на солнце, а обновленная вывеска гласила, что в здании расположился “Дипломированный врачеватель широкого профиля Тёма. Приём ежедневно, кроме выходных (Выходные с пятницы по понедельник включительно) с 08:30 до 15:30. Перерыв: 11:30 - 15:00”.
Горожане ходили мимо, восторженно пялились на обновленный фасад здания, тыкали пальцами, переговаривались о чем-то и вскорости решили снарядить первого делегата-смертника на разведку, узнать, что же там за диво дивное ховается.
Разведчик застыл перед новой дверью, собрался с духом, вспомнил всю свою жизнь, мысленно передал привет всем своим родственникам (а их у него было то ли 274 души, то ли 275), попросил прощения у Бога за всё сделанное им на земле зло, постучал... и бочком втиснулся в комнату.
- Разрешите?
- Проходите, - божественно-отчужденный голос велел ему пройти. - Как ваше имя?