– Черт побери! Ваша мысль, право, недурна, дядя.
– Постой и слушай. Ты пошлешь Шерубена в оперу и велишь ему поместиться поближе к ложе маркизы.
– Так.
– В антракте ты поссоришься с ним и, конечно, будешь разговаривать с ним настолько громко, что маркиза услышит вас и узнает точно о часе и месте дуэли и дальнейших подробностях ее. Конечно, ты не позабудешь и об адресе Шерубена.
– Понимаю.
– А в ожидании этого пусть Шерубен завтра же переедет в улицу Пепиньер, № 40.
– То есть в дом госпожи Маласси.
– Верно.
– Окна этой комнаты выходят в сад, и их можно видеть из квартиры Маласси.
– Отлично! Отлично! – бормотал восхищенный Рокамболь.
– Маркиза бывает иногда у своей приятельницы, и я готов побиться с тобой об заклад, что в день дуэли раньше полудня маркиза будет уже у госпожи Маласси. Вантюр будет извещать нас. Как тебе все это нравится?
– Восхитительно, бесподобно, но…
– Еще что?
– Ведь «но» может быть всюду. Если Шерубен не захочет…
– Что?
– Да быть ранен.
– Ты с ума сходишь, виконт.
– Да ведь это неприятно.
– Мой друг, раз человек попался в наши руки, – заметил холодно сэр Вильямс, – то он вполне наш.
– Мне больше нечего возразить, – проговорил смиренно Рокамболь.
Баронет молча встал, застегнулся и протянул руку Рокамболю.
– Прощай, до завтра, Вечером буду.
– Поедете в моем экипаже?
– До улицы Бланш.
Сэр Вильямс действительно доехал до улицы Бланш и, остановившись там, направился в улицу Монсей. Здесь он вошел в отель Тюркуазы.
– Ах! Это вы, – сказала она, – я так и думала, что вы приедете ко мне сегодня вечером.
– То есть, вернее сказать, утром, так как теперь, уже три часа утра.
– Все равно.
– Завтра поутру ты отвезешь своего мнимого отца в лечебницу Дюбуа – она находится в предместье Сент-Дени.
– Наконец-то, – радостно проговорила Тюркуаза.
– Остальное ты сама знаешь.
– А Фернан?
– О! Еще рано. Черт возьми! Как рано для того, кто хочет обобрать человека на пять миллионов.
– У меня хватит терпения, – заметила она, – и я уверена, что если он еще раз вернется сюда, то оставит здесь все свое состояние до самой последней частицы его.
– Ну, а честь своей жены? – проговорил баронет спокойным голосом.
Тюркуаза нагнула голову и тихо прошептала: Да будет так!
На следующий день после свидания сэра Вильямса с Рокамболем, вечером, в половине восьмого, маркиза Ван-Гоп сидела в своем будуаре и одевалась.
Маркиз присутствовал тут же и любовался красотой своей жены.
Маркиз был страстный игрок в шахматы и в этот вечер поджидал к себе хороших игроков, а потому и не хотел лишать себя случая поиграть в свою любимую игру.
– Друг мой! – сказал он своей жене, – я заеду за тобой в театр к последнему акту.
– Просите майора в залу, – распорядилась маркиза.
– Вы уже одеты, – заметил живо маркиз, – и вы можете принять его здесь.
Майору было уже около пятидесяти лет, и этим-то и объяснялось то доверие, которое выказывал ему маркиз. Майор вошел в будуар.
– Вот кстати-то, – проговорил любезно маркиз. Майор поцеловал руку маркизы и посмотрел вопросительно на ее мужа.
– Вы любите оперу? – спросил вместо ответа маркиз.
– Да, очень.
– Ну и отлично, вот маркиза предлагает вам место в своей ложе на сегодняшний спектакль.
На губах у маркизы появилась легкая улыбка.
– Майор, – проговорила она насмешливым тоном, – вы знаете страсть моего мужа к шахматной игре, и эта страсть заставляет его теперь отдать свою жену под покровительство друга.
И затем, взглянув на своего мужа, добавила: – Идите, милостивый государь, идите играть в шахматы.
Через десять минут после этого майор сел вместе с маркизой в карету и поехал с нею в оперу.
Театр был полон.
Рядом с ложей маркизы поместился Шерубен с каким-то молодым человеком, а напротив – виконт де Камбольх.
В антракте маркиза Ван-Гоп услышала разговор в соседней ложе, из которого узнала, что виконт вызвал Шерубена на дуэль; тогда она почувствовала, что уже любит Шерубена, и в мучительном страхе и волнении за его жизнь вернулась домой, не зная, на что решиться и что предпринять.
Она долго молилась, и, наконец, ею овладело какое-то особенное состояние, в котором ей представилось как бы наяву место битвы, противники, и при этом ее воображение до того разыгралось, что ей казалось, она слышит стук их шпаг и вдруг один из них как будто вскрикнул и упал. Это был он! Она зашаталась и лишилась чувств.
На другой день она очнулась только в двенадцать часов. Бедная женщина лежала на полу.