По заведенному порядку чиновниками комиссариатского и кораблестроительного департаментов груз, назначенный в Петропавловск и Охотск, сдавался командиру судна не по местам, как то делается на коммерческих судах, а по мере, весу и счету: на этом основании командира обязывали сдавать его также в Петропавловске и Охотске. Груз, назначаемый в сибирские наши порты, составлялся обыкновенно из забракованных большей частью вещей и хранился в магазинах в так называемых охотских кучках, так что большая его часть достигала места назначения в негодном виде. Чиновники по этому случаю обыкновенно писали и отписывались и в конце концов относили это к случайностям в море, при качке, буре и тому подобном, или к худой укладке в судне и тесноте, перемене климата, и наконец, к невниманию командиров и, как лица неответственные, оставались всегда правыми. Кроме того материалы и запасы к месту погрузки в Кронштадте доставлялись неблаговременно и в беспорядке, так что тяжелые вещи (железо и тому подобное), которые должны бы быть погружены в нижней части трюма, привозились последними. Через это, кроме утомительных хлопот и неприятностей, напрасно терялось много времени и места в судне. Все отправлявшиеся до меня с тою же целью транспорты имели вместительность почти втрое большую «Байкала» и в них поэтому было места гораздо более чем надобно для помещения отправляемого груза, а потому предшественникам моим и не было повода обращать внимание на лучшую упаковку груза, тогда как мне предстояло взять такой же и даже больший груз и уложить его в пространстве гораздо меньшем. Кроме того предшественники мои, не имея в виду ничего, кроме доставки груза, не имели и повода заботиться о раннем выходе из Кронштадта.
Тщательно и подробно осмотрев в магазинах назначенные к отправлению вещи и взяв некоторые образцы их, я убедился, что при таком способе упаковки, какой употреблялся до меня, не могу погрузить на транспорт и половины вещей, а равно убедился и в том, что комиссариатские материалы (холст, сукно, сапожный товар и прочее) были почти гнилые.
По существовавшему тогда положению офицерские порционы рассчитывались по двойной стоимости матросской порции, а потому в заграничных портах надобно было брать от консулов и агентов справочные цены на запасы, входившие в состав матросской порции, и стараться, чтобы эти цены были выданы возможно большие и вообще несуществующие, ибо без того офицерские порционы становились весьма недостаточными. Это обстоятельство ставило командиров судов в весьма щекотливое и несвойственное званию положение и часто замедляло выход судна в море.
Объяснив все эти обстоятельства бывшему тогда генерал-интенданту вице-адмиралу Васильеву и указав на всю несоответственность положений о приеме и сдаче груза и заведённом порядке отправлять всё худшее в сибирские порты, я представил ему свои соображения к устранению всего этого. Соображения эти были переданы для немедленного рассмотрения чиновникам комиссариата. Они на эти мои соображения представили целую диссертацию о невозможности их исполнения и заключили, что они никогда не должны быть ответственны за груз, отправляемый со мною. После этого генерал-интендант объявил мне, что он со своей стороны ничего не может сделать по моему желанию, хотя ему и сочувствует, и что надобно обратиться мне к князю Меньшикову.
Представив князю Меньшикову образцы негодных материалов, предположенных к отправлению со мною, невозможность взять и половины груза, если он не будет упакован, медленность приёмки и сдачи и о прочих сказанных обстоятельствах, я просил его приказать:
а) Чтобы весь назначенный к отправлению со мной груз принимать и сдавать не по мере, весу и счету, а по числу мест, которые должны быть тщательно упакованы и упрессованы, с приложением на каждом месте пломбы и номера.
б) Чтобы весь груз был доставлен в Кронштадт не позже 1 июля. Ревизор транспорта наблюдает за этим и в случае. медленности делает напоминание; а в случае, если и за сим произошла бы замедленность, могущая остановить погрузку транспорта, то те места, которые не будут доставлены ко времени погрузки на транспорт, отправляются на коммерческом судне на Камчатку за счет чиновников того учреждения, по вине которого это произошло.
в) Всеми учреждениями должна быть представлена мне к 1 июля подробная опись, что именно в каждом месте заключается, и я имею право по своему усмотрению, при чиновнике того ведомства, от которого доставляется груз, снять с любого места пломбу и распаковать его. Если окажется, что материалы, в нем заключающиеся, несогласны с образцами и дурного качества, или мера, или вес их менее показанных в ведомости, то все чиновники того ведомства штрафуются суммою, представляющею двойную стоимость этого места.
г) Предписать начальникам Камчатки и Охотска, что я отвечаю только за число мест и за целость пломб на них, но никак не за количество и качество заключающихся в них материалов, за что отвечают чиновники того ведомства, от которого отправлен груз, и предписать им, чтобы по прибытии в порт транспорта груз с него был немедленно принят по числу мест.
д) Порционные деньги офицерам за границей определить по 10 фунтов стерлингов в месяц и никакого сношения по этому предмету с консулами не иметь.
е) В случае медленной доставки морской провизии консулами за границей или дурного качества разрешить покупать её без всякого участия их.
ж) Разрешить купить в Англии, кроме двух положенных по штату хронометров, еще два хронометра и карты, какие признаются нужными.
з) Разрешить купить в Англии, если возможно, маленькую паровую шлюпку от 4 до 6 сил, которая могла бы поместиться в ростры.
При этой записке я представил его светлости удостоверение от строителей Бергстрема и Сулемана, что они постараются спустить транспорт к 1 июля, то-есть полутора месяцами ранее времени, назначенного в контракте, и объяснил князю, что если ему угодно будет приказать исполнить в точности это мое представление, то я надеюсь взять весь груз, назначенный в Петропавловск, выйти из Кронштадта в августе и быть в Петропавловске в мае; а потому у меня всё лето 1849 года будет свободно. Это время и можно было бы употребить на подробную опись юго-западного берега Охотского моря, который на наших картах, как неизвестный, означается точками. При переходах наших судов из Охотска и Аяна в Петропавловск и Ситху, доложил я князю, свежие ветры и другие случайности могут увлечь их к этому неисследованному берегу и поставить в самое опасное и критическое положение.
Князь А. С. Меньшиков, весьма довольный тем, что я уладил дело со строителями и предполагаю возможным взять весь назначенный к отправке груз, для перевозки которого обыкновенно назначались транспорты гораздо больших рангов, мало того, что утвердил моё представление, но ещё на записке моей написал: "В точности исполнять немедленно и все дальнейшие требования командира, клонящиеся к скорейшему выходу из Кронштадта транспорта и к обеспечению благонадежного плавания и сохранения здоровья команды". Затем он заметил мне, что хотя и вполне соглашается с необходимостью привести в известность юго-западный берег Охотского моря, но берег этот считают принадлежащим Китаю. На это я отвечал его светлости, что по трактатам, заключённым с Китаем, вся страна от верховьев реки Уды к востоку, до моря, оставлена без разграничения, а потому и нельзя утверждать, чтобы этот берег принадлежал единственно Китаю. Князь сказал: "Это правда, и генерал-губернатор об этом хлопотал, но министр иностранных дел признаёт ныне этот берег китайским; это обстоятельство и составляет немаловажное препятствие к тому, чтобы дать вам разрешение произвести его опись. Граф Нессельроде и не думает о том, что без подробной описи этого берега плавать по Охотскому морю для наших судов опасно, он избегает только неприятных сношений с китайцами". "Впрочем, — заметил князь, — это впереди, а теперь вам надобно заботиться, чтобы скорее выйти из Кронштадта и, несмотря на настоящие политические обстоятельства {Известно, что в начале 1848 года Европа была взволнована, и Россия ожидала, что может разгореться всеобщая европейская война}, стараться благополучно прибыть в Камчатку, ибо там во всем крайний недостаток".