После этого Фрикет взяла ключи, вышла в коридор и заперла дверь именно в тот момент, когда Барка покидал свою камеру, согнувшись и прихрамывая как старик тюремщик. Беглецы направились к выходу, стараясь вести себя как можно естественнее. Благодаря объяснениям старого негра алжирец уверенно ориентировался во внутреннем расположении тюрьмы, и они спокойно проследовали мимо охранявших ворота часовых. Выйдя на площадь, беглецы свернули на боковую улочку, пошли прямо, свернули еще раз и, наконец, оказались в каком-то тупике перед едва различимой в темноте дверью.
— Здесь, — прошептал Барка.
— Что здесь? — спросила Фрикет, с любопытством озираясь вокруг.
— Дом того человека, который должен спрятать нас и переправить в Абиссинию к негусу. Это друг отца спасенной тобой девушки.
Барка постучал, как было условлено. Его о чем-то спросили и, получив ответ, быстро открыли дверь. Француженка и араб вошли в дом; их провели в просторную комнату, где сразу накормили обедом; слуги бросали на них любопытные взгляды. Фрикет очень хотелось хоть что-нибудь разузнать у них, но Барка так выразительно посмотрел, что она не стала настаивать.
Не имея никакого представления о том, что было уготовано ей судьбой, девушка решила покориться воле случая; она чувствовала, что ее несло в открытое море приключений.
Между тем ее спутник чувствовал себя превосходно: он пил кофе, курил и наслаждался запахом табака и кофейным ароматом, как человек, который долгое время был лишен всех этих удовольствий и потому торопится наверстать упущенное.
Когда их оставили одних, Барка тихо сказал:
— Надо немного поспать и отправиться в путь завтра на рассвете.
— Да, конечно, но как? Пешком, на повозке, верхом на лошадях?
— Нет, госпожа, каждый иметь своя верблюд, он бежать быстрее лошади.
Прошло два часа. Беглецы, взволнованные ожиданием, не могли сомкнуть глаз. Внезапно прогремел пушечный выстрел, от которого весь дом затрясся до основания; через минуту раздался второй. В городе поднялась тревога: послышались крики, топот шагов, бряцание сабель.
В комнату поспешно вошел хозяин дома, высокий араб со смуглым морщинистым лицом; он обратился к Барке со словами:
— Ваш побег только что обнаружили. Два выстрела означают, что из тюрьмы сбежали двое. Сейчас пойдут обыскивать дома… Сохраняйте спокойствие, и все обойдется…
По улицам уже мчались солдаты, они заходили в каждый дом, открывали все двери, проверяли самые укромные уголки. Как настоящие полицейские, они пристально вглядывались в каждого человека и искали сходства со сбежавшими преступниками. У них были точные приметы: им приказали найти белую женщину, одну-единственную в колонии.
Но напрасно они искали; и кто догадался бы, что Фрикет скрывается под совершенно несвойственной ей внешностью черной как смоль негритянки.
Все же ей пришлось поволноваться, ведь в случае поимки беглецов ожидало суровое наказание за побег: ужесточение режима и продление срока заключения. Когда итальянцы собрались уходить, она почувствовала, что по лицу ее стекает холодный пот, и машинально вытерлась кончиком своего белого одеяния: местные жители никогда не пользуются носовыми платками. Барка пришел в ужас, он боялся, что черная краска сотрется с ее лица. Однако ничего не случилось, и негритянская внешность не пострадала.
На рассвете беглецы вышли во внутренний дворик, который имеется во всех арабских домах, и увидели четырех навьюченных верблюдов.
— Вот на чем мы поедем, — объявил Барка.
— Опять будем путешествовать на горбатых животных! — заметила француженка. — Они напоминают мне беднягу Мейса! Что-то с ним сталось?
Когда речь заходила о зебу, алжирец всегда хранил загадочное выражение лица. Вот и теперь он улыбнулся и проговорил:
— Мы его там съедать… Наши солдаты иметь мало пищи… а он быть такой толстый… жирный бульон и кароший мясо…
— Какой ужас!
— Он спасать солдат и Барка, без него мы умирать…
— Да, ты прав. Как людоед, который съел собственных детей, чтобы их отец не помер с голоду.
Разговор их был прерван приходом двух высоких берберов[153], которые обменялись с Баркой несколькими фразами. Один из них что-то крикнул, и верблюды улеглись на землю. Алжирец показал Фрикет, как надо взбираться на животное, и помог ей сесть в седло. Затем сам сел верхом, и его примеру последовали оба бербера.