Однако пули попали не только в животных. Первой жертвой стал спутник Ахмеда бен Мохаммеда, который был убит наповал выстрелом в затылок. Затем ранили самого курьера; его рана в спине была сквозной, из горла пошла кровь.
Убитые дромадеры остались позади и своей массой образовали нечто вроде щита для беглецов. Алжирец собирался остановиться и помочь раненому товарищу, но тот проговорил:
— Беги! Обо мне не заботься, я умираю… Помнишь… я обещал, что вы будете свободны… Я сдержал слово… Прощай!
При каждом слове из горла его выливалась струйка крови. Фрикет не могла спокойно смотреть на это тяжелое зрелище и, несмотря на стрельбу, решила остановиться и что-то сделать для несчастного, который заплатил за их свободу собственной жизнью. Но она не успела: в тот миг, когда его запачканные кровью губы произносили «Прощай!», голова несчастного запрокинулась, глаза закрылись, он дернулся и затих навсегда.
Фрикет не могла сдержать слез, а Барка снова прокричал итальянцам арабские ругательства.
ГЛАВА 6
Вперед! — Первые солдаты негуса. — Менелик II. — Встреча. — Врачей нет. — Лечат все понемногу. — Изумление. — Капитуляция Макалле. — Фрикет вновь становится белой и назначается главным врачом в армии негуса.
И снова верблюды понеслись вперед. Вокруг по-прежнему свистели пули, но животные стремительно приближались к абиссинским позициям. Там их заметили и не стали стрелять; напротив, решено было открыть прицельный огонь по итальянцам.
Загремели пушечные выстрелы, и итальянцы вскоре прекратили огонь, весьма удивленные столь мощной поддержкой.
Целые и невредимые, Барка и Фрикет с триумфом въехали на территорию, занятую войском негуса. Первый раз в жизни беглецы видели перед собой тех самых шоанов[160], которых итальянцы считали дикарями, но от которых им тем не менее пришлось вытерпеть много неприятностей.
У этих солдат не было ни плюмажей, ни пышных султанов, ни роскошных мундиров с золочеными пуговицами. Костюм их был прост и состоял из легких белых панталон, спускающихся ниже колен, и просторной белой хламиды[161] с красной полосой посередине. На манер негуса, скрывавшего свою лысину, головы их были повязаны платками, туго затянутыми сзади.
На поясе у каждого солдата имелся огромный, набитый патронами патронташ, за плечами — полотняный вещевой мешок со всем его обычным содержимым, от которого мирному человеку стало бы не по себе.
Правый бок украшала длинная, прямая, похожая на меч сабля; комплект довершало превосходное ружье Ремингтона, Мартини или Веттерли, предмет гордости и заботы.
Люди эти были необыкновенно храбры от природы и преданы негусу до самопожертвования. Они сражались за независимость с удивительным мужеством. Следуя призыву негуса, они бросили все — семьи, дома, родные места — и стали солдатами, чтобы дать отпор врагу, который быстро почувствовал на себе мощь этой армии.
Едва наши герои оказались на абиссинских позициях, к ним приблизились два важных всадника, одетых в длинные бурнусы[162] из черной шерсти; на головах у них красовались большие фетровые шляпы.
Менелик, которому докладывали даже о самых незначительных происшествиях, уже знал о необыкновенных беглецах. По его приказу двое офицеров должны были привести их к самому негусу. С прибывшими обращались очень дружелюбно; и хотя незнакомцы вызывали всеобщий интерес, абиссинцы проявляли сдержанность, не досаждая им своим любопытством.
Палатка негуса находилась не слишком далеко — полчаса, если ехать галопом. Менелик с минуты на минуту ожидал капитуляции Маллаке. Он сидел перед палаткой в окружении своих сановников на складном кресле, покрытом золотистым плюшем; специальный человек держал над ним огромный красный зонт.
Фрикет с восхищением рассматривала этого правителя, ставшего за столь короткий срок, и вполне заслуженно, таким знаменитым. Она видела перед собой мужчину лет пятидесяти, с широким черным лицом, изрытым оспой, с необыкновенно проницательными живыми глазами и с курчавой бородкой, тронутой сединой. В нем чувствовались огромная энергия и воля. На негусе была шелковая фиолетовая рубашка, хлопчатобумажные белые брюки, chamma, также из белого хлопка, и бурнус из черного атласа с тонкой золотой каймой. Головной убор его, уже достаточно известный всем, состоял из черной фетровой шляпы с широкими полями, надетой на головную повязку из белого муслина. И наконец, обувь: мольеровские башмаки без шнурков, в которых его огромным ногам было легко и свободно.
161
Хламида — короткая накидка, которая перекидывается через левое плечо и застегивается на правом.