Абиссинское войско нельзя было назвать сборищем вооруженных людей, это действительно была армия, состоявшая из крепких и смелых мужчин, которые не боялись ни боли, ни смерти, не умели отступать и прекрасно владели самым современным огнестрельным оружием. Они прибывали отовсюду во главе с вождями и, пройдя военным парадом перед негусом, занимали свои места на огромной «шахматной доске», где вскоре предстояло разыграться решающей «партии», которая должна была определить независимость Абиссинии.
Объединение войск шло очень тщательно, но без особого шума. Итальянцы, не имевшие достаточной информации о передвижении этой массы народа, не верили, несмотря на сдачу Макалле, в серьезность своего положения. Командующий армией генерал Баратьери расположил свои войска — элиту экспедиционного корпуса — вокруг Адуа[171].
Располагая примерно двадцатью тысячами человек, генерал вначале намеревался обрушить на Абиссинию с занимаемой ими позиции, считавшейся неприступной, сокрушительный удар, «сметая все на своем пути». Тогда сфера итальянского влияния расширилась бы до Нила. Однако от слов еще очень далеко до дела, уважаемые господа итальянцы.
Генерал все же немного беспокоился; вопреки презрительному отношению к войску негуса итальянских военных, считавших абиссинцев просто дикарями, он знал, что Менелик неплохо управляет своими солдатами. Время пустого бахвальства миновало, следовало подумать об осторожности. Не обладая достаточной уверенностью, что им удастся удержать позиции, и опасаясь, что пути к отступлению могут быть отрезаны, командующий решил отложить свои воинственные планы и отвести армию назад. Наступило двадцать восьмое февраля 1896 года. В войсках уже готовились к отходу, когда на следующий день, двадцать девятого, из Италии пришла телеграмма. Политическая карьера Криспи находилась под угрозой, ему требовалась военная победа, причем по заказу, в назначенный им день и час. Телеграмма содержала приказ о немедленном начале наступления; в конце ее были несправедливые слова, вызвавшие законную обиду у солдат, которые, несмотря на любовь к хвастовству, все же неплохо показали себя в ходе сражений:
«…Это не война! Вы воюете как чахоточные! Жалею, что не могу присутствовать там, где вы находитесь, и не могу давать вам советы…
Генерал Баратьери созвал военный совет, и все офицеры, за исключением одного, высказались за наступление. Приказ об отступлении был отменен, и на следующее утро, первого марта, итальянцы начали атаку, которая скоро перешла в жестокий рукопашный бой.
На стороне итальянцев была дисциплина, опытные командиры и хорошая артиллерия, у негуса — численное превосходство и пламенный патриотизм солдат. Столкновение обеих армий представляло собой ужасное зрелище. Оба противника чувствовали, что наступило решающее сражение, и отдались жестокой борьбе не на жизнь, а на смерть.
С самого начала каждая из сторон вела ожесточенную стрельбу, противники вступали в рукопашные схватки. Итальянцы три раза предпринимали штыковые атаки и всякий раз оказывались отброшенными назад отважными шоанами. Повсюду в лужах крови валялись горы трупов.
Часть итальянской артиллерии постоянно стреляла в гущу абиссинского войска, которое несло огромные потери. Пушки итальянцев, установленные на горе, били без перерыва, проделывая своими ядрами в человеческой стене огромные бреши, которые сразу же заполнялись новыми воинами.
Абиссинцы не имели артиллерии и не могли открыть ответного огня; поэтому они, ползком поднимаясь наверх, подбирались к пушкам, чтобы своими выстрелами вывести из строя канониров. Солдаты негуса гибли сотнями, но на место убитых сразу же вставали другие; мертвые тела громоздились в баррикады, за которыми прятались живые. Наконец итальянская артиллерия замолчала: большинство стрелков было убито возле своих орудий. Схватка приобрела особенно ожесточенный характер. Три итальянские бригады оказались зажатыми со всех сторон армией негуса, которая безжалостно истребляла их. И абиссинцы и итальянцы проявляли чудеса храбрости и героизма.
Ужасная резня длилась почти весь день. Хотя итальянцев погибло великое множество, они держались и не отступали. К трем часам одна из бригад была полностью уничтожена, ее командир погиб, офицеры большей частью были убиты или попали в плен. Потери были очень велики с обеих сторон, однако абиссинцы без труда пополняли их новыми силами. Опьяненные битвой, они сражались на глазах их любимого негуса и, казалось, были одержимы манией истребления врагов.
171
Адуа — столица Тигре, находившаяся на 14°9′ северной широты и 36°35′ восточной долготы в отсчете от Парижа. Насчитывала около 4000 жителей. Имела сильные укрепления.