— Чрезвычайно рад. Сегодня вечером состоится праздничный ужин. Просим вас, мистер Госики, почтить своим присутствием наше собрание. Мистер Миттал, вероятно, тоже будет счастлив выразить вам свою признательность лично.
Адира рядом энергично закивала. Однако Такуицу без лишних эмоций выслушал Кодзиро, переводившего слова Барнса на японский, и покачал головой:
— Вынужден отказаться.
Когда отказ перевели на английский, Адира бросилась к Такуицу:
— Нет-нет! Обязательно приходите, прошу вас! Отец наверняка захочет поблагодарить вас. И я очень хочу. Вы подарили нашей семье надежду.
Можно было лишь подивиться тому, насколько искренне звучало в ее устах это пафосное слово: «надежда».
Такуицу посмотрел в необыкновенно серьезное лицо молодой женщины и бросил короткий взгляд в сторону Мимори.
— Что ж, в таком случае представлять меня на ужине будет он.
Что? Вот теперь Мимори испытал настоящий шок. Выражения лиц его матери, бабушки и деда тоже несколько переменились. Члены кланов Госики и Нада никогда еще не принимали подобных приглашений. Ведь это стало бы проявлением предвзятости в отношении участников аукциона.
Адира воспрянула духом и подошла к ошеломленному Мимори.
— Приходите непременно, мистер Нада. Я хочу вас отблагодарить. Пожалуйста, я буду ждать.
Сопротивляться проникновенному взгляду ее блестящих черных глаз было невозможно. В ответ на неуверенный кивок Мимори Адира весело, от души рассмеялась. И это неожиданное проявление по-детски наивной радости вновь привело Мимори в замешательство.
«Предсказания Нострадамуса» уложили обратно в павловниевый ларец. Адира нежно прижала его к груди и в компании Барнса прошла вслед за Кодзиро к тем же дверям, через которые вошла в зал Библиотеки. Мимори проводил ее взглядом: он по-прежнему на находил ответа на свой вопрос.
Госики Такуицу отдал предпочтение Барнсу, которого обвиняли в связях со «Смеющимися котами». Но почему?
— …
Нет, нет и еще раз нет! Мимори упорно гнал от себя мысль, которая не давала ему покоя.
Неужели старика настолько околдовали эти миллионы?
Адира неожиданно обернулась, и Мимори, заметив, что в глазах ее стоят слезы, лишился дара речи.
Когда спускаешься глубоко-глубоко под землю и когда поднимаешься над нею высоко-высоко, испытываешь сходные ощущения. И в том, и в другом случае кажется, что попал в западню. Мы испытываем дискомфорт оттого, что входим на запретную территорию, обычно нам недоступную. Любой неверный шаг грозит смертью. Эта смутная угроза хрупкой, почти бумажной препоной отрезает нас от окружающего мира и включает сигнал тревоги.
Именно такие чувства будили в Мимори рестораны, венчающие смотровые площадки небоскребов. Он привык наблюдать сложенные из металла склоны городских ущелий вокруг Токийского вокзала, но любви высотные здания у него не вызывали. Ему никак не удавалось справиться с эмоциями, которые будила в нем высота, угрожавшая, как ему казалось, смертельной опасностью.
И вот теперь Мимори выпала во всех смыслах высокая честь посетить ресторан при «Аква-Токио», одном из самых роскошных и дорогих отелей столицы. Лифт доставил Мимори на тридцать третий этаж, к ресторану «Сорэйю», двери открылись, и взору его предстал просторный холл. Камни и мелкая галька, заполнявшие пространство в центре, между расставленных кругом диванов, создавали иллюзию классического японского сада: с самого порога посетители погружались в атмосферу чудесного и необычного. Следовавший за холлом обеденный зал вызывал не меньшее восхищение: невообразимая высота потолка заставляла забыть о том, что находишься внутри помещения. Из сказочно высоких окон был виден ночной город, казавшийся россыпью укрывших землю крошечных огоньков. В часы заката вид отсюда открывался, несомненно, просто великолепный. Мимори, который почти каждый день входил в сияющее внизу здание Токийского вокзала, но практически все свое время проводил под землей, воспринял эту необъятную панораму как видение из иного мира.
Однако больше всего Мимори поразило другое, а именно — что ресторан забронировали на весь вечер, хотя начало ужина назначили только на одиннадцать. Если не считать официантов и замершего в углу холла охранника, в ресторане никого не было, только члены семьи Миттал и их гости. Барнс, Адира, облаченный в белоснежный костюм мужчина средних лет и женщина в сари.