Я посмотрел на Эскова. На вид он был самым спокойным из нас. Казалось, что его лицо высечено из морского базальта.
— Продолжай погружение, Джим, — тихо сказал он. Десять километров… Десять с половиной… С трудом выйдя из оцепенения, я заставил себя оторвать взгляд от пощелкивающего и жужжащего глубиномера и переключился на экран сонара. На нем вспыхивали странные цветные пятна, но понять, что они означали, было невозможно. Рядом со мной послышался тихий голос Гидеона.
— Джим, — он говорил очень спокойно, но я, охваченный недобрым предчувствием, сразу повернул голову, — посмотри вниз.
Из-под двери, ведущей в кормовой отсек, показалась тонкая, медленно растекающаяся полоска воды.
18
ДНО МИРА
Тяжело в ученье — легко в бою. Мне кажется, если бы не годы учебы в академии с ее жестокой дисциплиной, запредельными нагрузками и незыблемыми правилами («Паника — ваш злейший враг!»), я бы не выдержал. Я бы направил батискаф вверх, сбросил весь балласт и, скорее всего, обрек всех нас на гибель.
Но какой-то внутренний голос, более умный и хладнокровный, чем я сам, настойчиво подсказывал мне, что здесь что-то не так. Я собрал всю свою волю в кулак и заставил себя спокойно взглянуть на ситуацию.
На это мне потребовалась какая-то доля секунды: я понял, что на глубине десять с лишним километров вода не может «просачиваться». Я не знал, откуда появилась вода на палубе, но она попала в батискаф не через обшивку!
Поставив автопилот на режим погружения, я вскочил с кресла и бросился в кормовой отсек. Все было просто! Из-за того, что в отсеке не было ни одного члена экипажа, температура там сильно понизилась, и на охладившейся обшивке образовался конденсат — вот он-то и стал стекать на палубу.
На свое место я вернулся в уже совершенно другом состоянии и спокойно объяснил Бобу и Гидеону, что произошло. Они не сказали ни слова.
Брэнд Сперри начал приходить в себя. Гидеон не проявлял к нему особого интереса, хотя иногда все же бросал в его сторону косые взгляды. Впрочем, Сперри не проявлял агрессивности. Он открыл глаза, прищурившись, посмотрел на меня, а потом уставился в потолок.
Я снова сосредоточился на панели управления. В это время на экране сонара появились очертания небольшого, похожего на торпеду предмета. Его силуэт дрожал и терялся среди сигналов, отражаемых дном, но не различить его было нельзя. Это мог быть только батискаф моего дяди.
Покрытая иденитом обшивка выдержала. Мы осторожно, затаив дыхание, опустились прямо на лежащий на дне батискаф. Раздался глухой удар, и два аппарата соприкоснулись корпусами.
На этом наши планы были исчерпаны — если словом «план» можно было назвать те отчаянные и поспешные решения, которые принимали мы с Гидеоном на пути из Тетиса во впадину Идена. Мы наконец прикоснулись к батискафу моего дяди — или к его гробнице…
Что делать дальше? Мы с Гидеоном озадаченно переглянулись.
Перебраться из одного аппарата в другой мы не могли. У нас не было подходящих скафандров. А те, что имелись на нашем батискафе, ничем не отличались от обычного водолазного снаряжения. Они могли исправно служить на глубине пять, максимум шесть километров, но не на дне впадины Идена.
— Берем его на буксир, Джим! — предложил Гидеон.
Я суеверно скрестил пальцы и утвердительно кивнул. Кажется, это был наш единственный шанс. Вглядываясь в экран сонара, я совместил очертания двух батискафов, а потом решительно потянул ползунок реостата, приводившего в действие магнитные «кошки». Они не были рассчитаны на такую нагрузку, но что нам оставалось делать!
Тут же я включил насосы балластных цистерн. Надо было облегчить наш аппарат — совсем ненамного, иначе магнитные «кошки» не выдержат рывка вверх и разомкнутся. Затем, меняя режим работы гребных винтов, я стал медленно поднимать сцепившиеся батискафы.
Странное дело, но на мелководье такой маневр был бы невозможен. Здесь у меня почти все получилось. Почти.
На небольших глубинах нам помешали бы течения и турбулентные потоки воды. Они нанесли бы столько илу, что батискаф дяди оказался бы практически похороненным. «Кошки» не подняли бы его вместе с сотнями тонн грязи.
Но на дне впадины Идена вода оставалась ледяной и неподвижной. Здесь не было течений, ведь течения возникают из-за контраста температур, а сюда, на глубину почти двенадцати километров, никогда не проникает солнечное тепло.
Конечно, небольшие возмущения воды возникли при приближении нашего батискафа, но они не повлияли на успех нашей операции. Через несколько секунд эффект «присасывания» был преодолен, и мы стали подниматься вверх.
Направив сцепившиеся батискафы по плавной спирали вверх, я взял курс на окружавшие впадину подводные кряжи. Оттуда открывалась прямая дорога на Тетис.
Тетис был целью нашего плавания, но достигнуть его было не так-то просто. Еще до того, как мы закончили подъем и подошли к краю подводной котловины, судьба преподнесла нам неприятный сюрприз.
На самом краю круглого экрана сонара появилась дрожащая точка, которая вскоре превратилась в три мерцающих пятнышка.
Патруль морской полиции!
— Это моя вина, Джим, — удрученно вздохнул Эсков. — Это я вызвал их.
— Тогда ты ничего не знал, Боб, — устало возразил я. — Просто теперь мы должны найти выход из этого положения.
— Лучше сдайтесь, — наконец нарушил молчание Брэнд Сперри. — Вы должны признать свое поражение. Не важно, что вы найдете во втором батискафе — ваша судьба зависит только от моего отца!
Никто из нас не обратил на эти слова никакого внимания.
— Я тут взглянул на карту, Джим, — сказал Гидеон. — Сейчас мы всего в пятидесяти милях от Рыбачьего острова. В свое время, когда мы вели в этом районе добычу сырья, твой дядя оборудовал там перевалочную базу. Я уверен, что на острове сейчас никого нет — это всего лишь группа коралловых рифов, на которых никогда не было постоянного поселения.
— И зачем нам этот остров? — не понял Боб.
— Мы могли бы схорониться там на некоторое время, — пожав плечами, ответил Гидеон. — И потом… Я не знаю, как вы, мистер Эсков, но мы с Джимом хотели бы заглянуть в батискаф Стюарта Идена как можно быстрее.
Он не стал говорить почему, но я и сам думал о том же. Никто из нас не хотел спугнуть словами едва затеплившуюся надежду. Ведь мы не могли наверняка утверждать, что Стюарт Иден уже мертв!
Гидеон перечислил преимущества своего плана. Рыбачий остров был подходящим местом с нескольких точек зрения. Половину пути мы могли проделать в подводной котловине, значительно ниже тех глубин, на которых, как правило, курсируют обычные батискафы. Здесь нас было труднее засечь сонаром: у сонара есть свои особенности, и одна из них заключается в том, что сканировать «сверху вниз» намного труднее, чем «снизу вверх», — сильные помехи создают сигналы, отражающиеся от морского дна. Далее. Даже после того, как мы поднимемся к горному хребту, нас будут хорошо прикрывать вершины и подводные скалы. Двигаясь по подводным ущельям, мы только при самом неблагоприятном стечении обстоятельств окажемся в поле зрения морского патруля.
…Хотя нам пришлось немало петлять в подводных ущельях, весь путь занял не больше двух часов. Батискафы морской полиции не исчезали с экрана нашего сонара, но расстояние между нами не сокращалось. Я был уверен, что им так и не удалось напасть на наш след.
Пройдя через все подводные кряжи вокруг Рыбачьего острова, я стал подниматься на поверхность. Когда глубина сократилась до нескольких метров, глядя на экран сонара, я завел батискафы в узкий проход между коралловыми рифами. Эта задача была не из самых легких. Иногда нижний батискаф зависал буквально в нескольких сантиметрах над дном лагуны. И все же я благополучно прошел через рифы, и примерно в сотне метров от берега мы наконец всплыли на поверхность.