«Времена изменились», — пожаловался он, критически обозревая группу юных вахтенных офицеров за центральным столом. — «Власть перешла к строевикам».
В то время клиенты бара «Ройяль» делились на две категории: «старые морские волки», как коллеги Командира сами себя называли, и «младотурки» или идеологически обработанные юноши с верой в Фюрера и орлиным взором, сфокусированным на конечной победе — скрежещущие зубами, как называл их Командир — которые отрабатывали воинственное выражение лица перед зеркалом и напрягали свои ягодичные мышцы по единственной причине — было модным культивировать пружинящую, напряженную походку, которая слегка бросала вес тела вперед на подушечки пальцев ног.
Я уставился на эту коллекцию многообещающих героев, как если бы видел их впервые. Рты как операционные шрамы, резкие голоса, лица, излучающие чувство элитарности, головы, наполненные фразами типа «Глаза Фюрера смотрят на тебя» и «Наш флаг означает больше чем смерть». Один из них застрелился в «Мажестике» две недели назад по причине подцепленного сифилиса. «Он пал за Фюрера и Отечество», так это преподнесли его невесте.
Кроме просоленных морских волков и младотурков, здесь присутствовал один примечательный аутсайдер в лице Кюглера, который разделял со своим старшим помощником маленький столик вблизи двери в туалет. Кюглер, Парсифаль глубин, яро верующий в уникальную судьбу Германии. Голубые глаза с оттенком стали, спина как шомпол, ни унции лишнего жира. Безупречный образчик расы господ, Кюглер имел обыкновение затыкать уши пальцами, когда слышал вульгарные рассказы или подрывные замечания от тех, чья вера в победу была менее безоговорочной, чем у него.
За столиком рядом с Кюглером располагался главный хирург флотилии, еще одно исключение из общего правила. У него была неиссякаемая способность помнить скабрезные анекдоты, почему его и прозвали Грязный Док. Грязный Док был уверен в том, что Тысячелетний Рейх Гитлера уже использовал большую часть отпущенного ему тысячелетия и он говорил об этом всегда, когда был пьян или считал это уместным.
Несмотря на это, в свои тридцать лет он пользовался всеобщим уважением. Во время третьего боевого похода он принял командование и привел корабль обратно в базу после того, как командир погиб при налете вражеского самолета, а два вахтенных офицера получили серьезные ранения, уложившие их в койки.
Теперь его голос возвышался над общим гулом разговоров. «Что за дела, кто-то помер?» — возопил он. — «Кто-нибудь подумает, что это поминки».
«Вполне достаточно шума как есть», — проворчал Командир, умеренно глотнув пива.
Кажется, Моника восприняла послание главного хирурга флотилии. Она притиснула микрофон как леденец к своему кричаще-красному рту, усиливая слова песни вращением тела, энергичной работой бедер и подрагиванием пышной бело-голубой груди. В руке у нее был пучок страусиных перьев, которым она ласкательно проводила меж своих ляжек. Затем она закатила глаза к небесам, нежно погладила перья, двинула тазом в их сторону, провела ими вверх по телу, дунула на плюмаж вытянутыми губами… Неожиданно поверх столов она глянула в сторону двери. Командир флотилии и его помощник как раз вошли. Моника лишь бросила мимолетный взгляд на его долговязую фигуру с несоразмерно маленькой головой.
«Посмотрите, кто к нам пришел сегодня вечером!» Хриплые рыдания Моники были перекрыты голосом Труманна, одним из наиболее упрямых членов старой гвардии. Он неуверенно поднялся со своего стула и нетвердой походкой подошел к командующему флотилией. «Привет, старый петух. Похоже ты тут развил активную деятельность? Вот что скажу, почему бы не поменяться местами со мной? Удобнейшее место для обзора, весь ландшафт как на ладони… Нет? Вполне честно, как хочешь, я всегда готов».
Труманн как всегда был под парами. Даже его Рыцарский Крест висел перевернутым наоборот.
Подлодка Труманна завоевала легендарную репутацию. Его преследовало фатальное невезение со своего третьего боевого похода, и он редко проводил в море больше недели. Ковыляние обратно в базу на побитой лодке стало обычным явлением. Его каждый раз подлавливали на пути в зону патрулирования и усыпали бомбами с самолетов или глубинными бомбами. Неисправное оборудование, прохудившиеся выхлопные трубы и разорвавшиеся компрессоры побеждали там, где не мог достать враг. Все во флотилии тайно поражались, как Труманн и его команда могут выносить такую непрерывную цепь катастроф.