В КРЕМЛЕ. РАЗГОВОР С КОСЫГИНЫМ
В начале 1959 года после первого успешного экспедиционного плавания научно-исследовательской подводной лодки «Северянка», во время которого было сделано научное открытие, тогдашний министр рыбного хозяйства А. А. Ишков решил доложить об этом не кому-нибудь, а тогдашнему первому заместителю Председателя Совета Министров СССР А. Н. Косыгину. Меня как начальника экспедиции и автора проекта переоборудования боевой субмарины в научную обязали подготовить двадцатиминутный доклад. Косыгин назначил прием на 17 часов в один из дней в конце февраля.
Я первый раз попал в Кремль. Процедура попадания запомнилась. В бюро пропусков на бумаге с водяными знаками и разводами, похожей на банкноты, филигранной вязью да еще черной тушью был выписан пропуск. У входа в Спасские ворота охранники сличали его с паспортом. При входе в здание Совета Министров СССР – это на нем мы всегда видели красный флаг на фоне Мавзолея – снова охранники, пропуск и паспорт. В вестибюле – фонтан с нимфами и гардероб. Лифт, способный вместить взвод. Выход на третьем или четвертом этаже, точно не помню. Охранники с автоматами, пропуск, паспорт. Кажется, именно после этой процедуры у меня родилось стихотворение «Бумажный век».
Но поскольку к тому времени обмен всего бумажного на Марго еще не произошел, я двигался к приемной, ориентируясь на номер, который был обозначен в пропуске. Паркет, лакированные двери, сияющие в благоговейной тишине таблички: «Председатель Президиума Верховного Совета СССР К. Е. Ворошилов», «Председатель Совета Министров СССР Н. С. Хрущев» и так далее.
Открыв дверь в приемную Косыгина, я обомлел. В не очень большой комнате сидели, стояли, а в общем, маялись около двадцати солидных мужчин. Как выяснилось, это были в основном директора заводов, работники министерств, то есть, как тогда говорили, командиры производства. Некоторые ждали еще с обеда. Начальник канцелярии, остриженный под бокс, в темном пиджаке и почему-то в военных брюках с кантом, одной половиной тела говорил по телефону, а другой объяснял, присутствующим, что расписание шефа нарушил высокий визитер – английский премьер-министр Гарольд Макмиллан. В половине шестого вечера было объявлено, что сегодня никакие разговоры не состоятся, ибо высокие персоны сговорились посетить балетный спектакль. «Северянам» назначили на завтра, в 11 утра Но на завтра к Косыгину опоздали мы, примерно на двадцать минут. Именно это время потребовалось сотрудникам КГБ, чтобы выяснить, почему вчера в нашей группе было восемь человек, а сегодня только семь. Их волновало, где сейчас научный сотрудник С. Потайчук. Устное заявление директора Всесоюзного института морского рыбного хозяйства и океанографии В. П. Зайцева о том, что Потайчук не прибыл, так как простудился, было перепроверено, и только тогда все нормализовалось.
Алексей Николаевич Косыгин стоял у громадного Т-образного стола и был лицом похож на Керенского из фильмов об Октябрьской революции. Второе, что меня поразило, так это пассивное рукопожатие его вялой и тонкой, как у женщины, руки. Кстати, и манера поведения хозяина кабинета, и, в частности, его высказывания были такими же вялыми и никак не энергичными. Но высокий интеллект и подготовленность к предмету нашего разговора Косыгин обнаружил быстро.
Я, подталкиваемый в спину А. А. Ишковым и В. П. Зайцевым, рассказал о проекте переоборудования подлодки, целях и результатах ее двух экспедиций, об эффективности нового средства исследования и, наконец, об открытии в области биологии североатлантической сельди, имеющем значение для промышленного рыболовства. Ровно двадцать минут, отрепетированные дважды дома.