Старший матрос Рейнольдс слышит вначале скрежет по борту лодки, как будто о нее трется какой-то трос. Он немедленно сообщает об этом на центральный пост управления. И в тот же миг Лонсдэйл узнает о том, что кормовые рули вышли из строя. Однако он полагает, что непосредственной угрозы нет. По его мнению, следует обдумать сложившееся положение в спокойной обстановке и лишь после этого попытаться устранить повреждения.
18.30. Экипаж приступил к вечернему приему пищи. Скрежета о борт более не слышно. Командир мог бы чувствовать себя спокойно, если бы не были повреждены рули.
Неожиданно мощнейший взрыв потрясает лодку, людей швыряет о борт, вдребезги разбиваются лампы.
Затем снова тишина. Каждый может слышать шум воды, проникающей в кормовые отсеки. Там и произошел взрыв.
Что это было, мина или глубинная бомба? Этого никто не знал, но, будь это бомба, за ней должны были последовать и другие.
Нос лодки задирается вверх на 10 градусов. На центральный пост управления, где находится Лонсдэйл, поступают доклады о состоянии лодки. Склад мин и шлюзовая камера заполнены водой.
Капитан 3-го ранга убеждается в том, что переборки по– прежнему герметичны. Над лодкой не слышно никаких шумов, из чего Лонсдэйл делает вывод о том, что взрыв произошел в результате подрыва на мине. Несомненно, лодка задела мину одним из горизонтальных рулей, который затем был поврежден.
Взрыв был либо слышен над водой, либо зафиксирован гидрофонами сторожевых катеров, поэтому следовало ожидать скорого появления противника. В этом случае посыпался бы целый дождь глубинных бомб. Вода все еще поступала, а давление воздуха в неповрежденных отсеках падало. Несмотря на растущий крен лодки, каждый выполнял свои обязанности. В последний момент из поврежденного отсека были спасены двое механиков.
Предпринимались попытки, как выяснилось безнадежные, починить кормовое рулевое устройство, однако повреждения оказались слишком серьезными.
Гидролокатор по-прежнему молчал, вероятно, взрыв не был услышан над водой. Лонсдэйл рассчитывал, что его лодка останется под водой еще на 16 часов, что, впрочем, не представляло собой ничего необычного для подводной лодки. Таким образом, для всплытия еще оставалось время. Над Seal еще до 22 часов будет светло, но нужно дождаться ночи, и поэтому командир сменяет боевой пост погружения.
Лейтенант Кларк, инженер-механик, считал, что от 130 тонн воды, поступившей в лодку, рассчитанную на 380 тонн балласта, можно будет освободиться после всплытия. Лонсдэйл соглашается с этим, но до тех пор придется потерпеть еще два часа.
Радист Футер приготовил радиостанцию для передачи сообщения командующему подводными лодками сразу после всплытия. Лонсдэйл составил текст и отправил на зашифровку. Затем секретные документы и шифровальные ключи упаковались в мешки со свинцовым грузилом. Гидролокатор, который ни в коем случае не должен попасть в руки противника, уничтожили.
Звучит команда «Всплытие!». Сжатый воздух поступает в балластные цистерны и вытесняет из них воду. С кормы слышатся металлические шумы, кроме них, не слышно ничего. Включаются электромоторы, они в порядке, и винты начинают вращаться…
Стрелка на манометре приходит в движение… 27 метров… 25… 20… 15… Еще немного усилий… Seal поднимается… 10… 5… Однако тут лодка неожиданно останавливается. Носовая часть поднимается, в то время как корма остается на грунте, как приклеенная. Дифферент становится таким большим, что все начинает скользить к корме. Экипаж вынужден держаться, чтобы избежать падения.
Чтобы не вытекла серная кислота из аккумуляторных батарей и сохранились запасы электроэнергии и сжатого воздуха, слишком ценные для того, чтобы их так просто разбазаривать, Лонсдэйл прекращает попытки спасти лодку.
«Я должен немедленно предпринять другую попытку», – решил командир. Он принял нелегкое для него решение: сброс 11 тонн аварийного балласта (отрывной киль), даже если это означает, что Seal больше не сможет погружаться. Каждая минута промедления приближала его самого и экипаж к смерти…