Но чудес не бывает. Примерно лет через двадцать стало известно — на этот раз по западногерманским источникам, что 1 февраля 1943 года были атакованы торпедами и потоплены транспорт «Оттмаршен» водоизмещением 15–17 тысяч тонн и сторожевой корабль «Нордриф» водоизмещением 330 тонн. Оказывается, фашисты все это знали, но скрывали.
Зачем же понадобилось наводить тень на ясный день? По какой причине гитлеровское командование скрыло гибель «Оттмаршена»? Что это было за особое судно? По внешнему виду это был обычный пароход. Разгадку, видимо, надо искать в содержании трюмов. Что же там находилось — воинские подразделения? Пожалуй, нет. Перевозка резервов производилась противником, как правило, через Финляндию — по суше, а не морем. Во время атаки мне показалась странной малая осадка транспорта. Почему? Ведь гитлеровские вояки на Севере крайне нуждались в снабжении и полупустое судно туда не послали бы. Значит, трюмы набиты чем-то легким. Скорее всего, обмундированием. Ведь утопила же подводная лодка К-22 год назад судно с тридцатью тысячами полушубков; зимой 1943/44 года история могла повториться. Шел февраль, а теплое обмундирование так и не поступало. И гитлеровское командование решает прикрыть свой провал с доставкой теплого обмундирования дымовой завесой секретности.
Однако все это лишь предположения, цепь логических рассуждений — не более. Чем в действительности руководствовались фашистские адмиралы, укрывая в особом сейфе досье о гибели транспорта, остается тайной. Во всяком случае, до сих пор так и не известно, чем были забиты трюмы «Оттмаршена»...
Еще одна атака
После перезарядки торпедных аппаратов мы вернулись на позицию и снова занялись поиском кораблей противника. Днем ходили под перископом, ночью — в надводном положении. Приближались к берегу, заглядывали в бухты и фьорды, но противника обнаружить не удавалось.
Как-то ночью, находясь в боевой рубке, мы разговорились с главстаршиной Карпенко. Спокойный и рассудительный, он хорошо знал свою специальность и, как старшина электриков, умело обучал и воспитывал подчиненных. Коммунисты, выбрав его своим секретарем, не ошиблись... Именно такого человека я и представляю себе во главе партийной организации подводного корабля. Чуткий подход к людям, тесное общение с коммунистами, высокая принципиальность — вот его характерные черты. Алексей Дмитриевич тепло говорит о людях, называет старшин и матросов, изъявивших желание стать коммунистами.
Число членов и кандидатов в члены партии на лодке выросло за год вдвое и составляло теперь 40 процентов экипажа.
У Карпенко был, пожалуй, один недостаток — немногословность. Но это не мешало его авторитету. Ведь о человеке судят не по словам, а по делам. Дело же у секретаря парторганизации спорилось.
В рубку поднялся старпом, присматриваясь, куда бы сесть. Карпенко начал приподниматься с диванчика, чтобы уступить место старшему, но я удержал его.
— Садитесь, Григорий Семенович. Уместимся. Как говорится, в тесноте, да не в обиде.
И вот уже втроем мы говорим о партийной работе, о поручениях, которые целесообразно дать коммунистам, о выпуске боевых листков. И как-то незаметно зашла речь о замполите.
— Боюсь, что Лев Николаевич у нас долго не задержится, — сказал я.
— Почему же, — возразил Карпенко, — работает он хорошо, и я думаю, вы будете хлопотать, чтобы его оставили у нас.
— Капитан третьего ранга Герасимов работает действительно хорошо, и команда его знает, опыта политработы ему не занимать. Дело тут совсем в другом — в исключительном интересе политработника к командирской работе. Чует сердце — останемся мы снова без замполита, — закончил я свою мысль.
Так оно и вышло. Герасимов осуществил свой замысел: окончил командные курсы и стал помощником, а потом и командиром подводной лодки, и не какой-нибудь, а нашей Л-20. Произошло это, однако, значительно позже.
...Сигнал боевой тревоги опять звучит во время обеда. И опять люди бесшумно бегут к боевым постам.
На этот раз корабли противолодочной обороны противника прочесывают район прибрежной полосы. Они ищут нас. Выходит, потеря транспорта и сторожевика не дает фашистскому командованию покоя. Оно жаждет реванша. Сторожевики и катера-охотники за подводными лодками — опасные враги подводников, и никто не бросит в наш адрес упрека, если мы избежим встречи. Мы же решаем ввязаться в драку.