Мы все насторожили уши при этих странных словах. Долли Вендт не смог сдержать своего любопытства и поспешил заговорить со стариком на его родном языке. — Юноша прекрасно знал по-французски, так как его отец женился на девушке, служившей долгое время гувернанткой в Париже и передавшей сыну свои познания. Трудно передать радость, с которой старик услышал родной говор. Он чуть не расцеловал юношу, и оба заговорили наперебой, точно побившись об заклад — кто произнесет в возможно меньшее время возможно большее количество слов.
— Спросите, Долли, что это за чертовщину болтал наш старик о каком-то «сонном времени»? Послушать, так выходит, будто мы здесь должны бояться сна больше всего на свете! Неужели же порядочный человек не должен никогда спать на этом острове? Что значит эта бессмыслица, Долли?
Обращаясь к Долли, я совершенно упустил из виду, что гостеприимный хозяин понимал английский язык. Услышав мои слова, он повернул голову в мою сторону и быстро проговорил:
— Не бессмыслица, а истинная правда! — Два-три раза в году наступает страшное время. Никто о нем ничего не знает — когда и отчего и надолго ли. Знают только, что всякий, кто остается на острове, засыпает, чтобы уже никогда не проснуться... Заснете и вы, если не успеете уехать раньше! Оттого и надо торопиться, чтобы не дождаться ужасного сонного времени!
Старик, видимо, старался выражаться по возможности яснее, но мы все же поняли не больше, чем если бы он говорил по-китайски. Долли сделал отчаянную попытку узнать что-либо более определенное, расспрашивая старика на родном языке, но французский рассказ оказался не понятнее английского объяснения.
— Он говорит, что японцы называют этот остров «сонным берегом», — переводил Долли слова старика, — и уверяет, что ежегодно, раза два-три, здесь подымаются от болот какие-то особенно ядовитые туманы! Вот от этих-то туманов, так я понял, по крайней мере, — непривычные люди болеют какой-то странной болезнью, по-видимому, неизлечимой.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
К середине ночи ветер превратился в настоящую бурю. Рев бушующего моря в глубине под нами смешивался с величественными раскатами неумолкающего грома, с грозным воем урагана и с грохотом камней, скатывающихся в невидимые пропасти. Ежеминутно вспыхивающий огненный зигзаг молнии на мгновение прорезывал черные тучи и освещал мертвенным светом весь безотрадный скалистый пейзаж. После каждой подобной вспышки черная ночь казалась еще чернее, плеск дождя о голые скалы еще унылее. Мрачные думы одолевали нас. Забота об участи судна одолевала заботы о собственной судьбе. Что сталось с нашим «Южным Крестом»? Удалось ли бедному Гарри одному, на легкой гичке, выйти в море, несмотря на волнение, и, благополучно добравшись до судна, предупредить мистера Джэкоба о случившемся на берегу? И если удалось, то что предпринял мой верный помощник? На его опытность и осторожность я мог вполне рассчитывать. Не было моряка искуснее старого Джэкоба, — но, как преданный друг, решится ли он оставить своего капитана на произвол судьбы и выйти в открытое море, не попытавшись спасти товарищей? Между тем наше судно могло только в открытом море выдержать подобную бурю.
Наш добрый, старый хозяин понимал наше угнетенное настроение и не мешал нам неуместными разговорами. Он скоро улегся где-то в уголке, предоставив нам всю ширину своей мягкой постели, и заснул так спокойно, как ребенок спит в своей люльке, убаюканный нежной песней любящей матери.
Зато он же первый и открыл глаза, едва показался слабый луч рассвета, и закричал нам:
— Вставайте, товарищи! Солнце встало. Спешите подать сигнал вашему судну. Ветер ревет, но моряки не боятся ветра. Они радуются, когда поселяне дрожат. С корабля пришлют лодку, — и все окончится благополучно. Только бы лодка не опрокинулась. Волнение больно велико. Скверная погода на море, ох, какая скверная погода!
Мы выползли, в свою очередь, на воздух и пробрались между беспорядочно нагроможденными скалами до небольшой площадки, с которой открывалась обширная панорама. Ветер свирепствовал, точно желая оторвать нас от скалы, за которую мы цеплялись, и сбросить в бездну под нашими ногами. Но мы храбро боролись с ураганом и достигли, наконец, места, защищенного выступом скалы настолько, что можно было безопасно глядеть по всем направлениям. Восходящее солнце уже золотило последние обрывки туч, разогнанных ночным ураганом. Ярко-голубое небо высоким куполом синело над нашими головами. Яркое голубое море безбрежной далью расстилалось перед нами. Страшное волнение не уничтожило голубого цвета его волн, но отметило поверхность моря яркими полосами белоснежной пены, вспыхивающей ослепительным блеском в косых лучах утреннего солнца. Взор уходил далеко-далеко, в эту голубую бесконечность, и, увы, нигде не виднелось темного пятна тени, падающей от корабельного корпуса, — нигде не подымалось тонкой линии мачт, так резко вырисовывавшихся на горизонте, нигде не белелось легкого облачка белых парусов, нигде не вздымался вьющийся дымок пароходной трубы. Всюду вода! Всюду пустыня! «Южный Крест» исчез, ушел, покинул нас! Страшная истина, как громом, поразила нас. Первая минута была поистине ужасна. Сознание беспомощности и одиночества охватило нас с такой силой, что мы тщетно пытались заговорить, — тщетно искали слова для взаимного ободрения. Питер Блэй опомнился первый. Старый опытный моряк скорее всех нашел объяснение, могущее хоть отчасти успокоить обескураженных.
— Что же мы так перепугались, капитан? В сущности, отсутствие судна — вещь вполне естественная. Мистер Джэкоб и не должен был поступить иначе, чем поступил. Он был бы глупее всякого осла, если бы остался возле берега при этой адской погоде. Это было бы не только идиотство, это было бы настоящее преступление — прямое самоубийство, не правда ли, капитан? Ни одно честное христианское судно не могло оставаться из-за бурунов в такую ночь, как прошлая. «Южный Крест» ушел в открытое море для спасения собственной шкуры, но он вернется, как только успокоится эта дьявольская буря! Не правда ли, капитан?
Я должен был отвечать на это второе воззвание ему в тон, уверенно и спокойно.
— Само собой разумеется, Питер, вы вполне правы! Мистер Джэкоб не может не вернуться. Не такой он человек, чтобы оставить товарищей без помощи. Очевидно, Гарри Доэс добрался до судна и сообщил о нашем положении. Джэкоб понял, что нам удалось где-нибудь скрыться до ночи, и, наверно, пришлет за нами лодку. Оставаясь в пределах берега вчера ночью, он нарушил бы первый свой долг: заботиться о безопасности судна, от которого, в сущности, зависит и наша безопасность. В открытом море «Южный Крест» может спокойно переждать, пока уляжется волнение, и затем подойти, как только стемнеет, то есть буквально исполнить мои распоряжения!
— Ну, конечно, капитан, — уже совсем весело заговорил Долли Вендт. — Иначе и быть не могло! Только нам надо не прозевать возвращения судна и дать ему знать о нашем местопребывании. Вот вам приятная задача, мистер Блэй: сидеть спокойно в тени куда приятнее, чем лазить по обрывам!
Во время этого разговора к нам подошел наш хозяин, куда-то исчезнувший несколько минут назад.
— Вы, надеюсь, не прочь покушать, товарищи? Отлично! Теперь самое подходящее время для завтрака. Очень рад, что отсутствие вашего судна не лишило вас аппетита. Да, впрочем, оно, конечно, вернется. Не сегодня, так завтра или послезавтра. Дай Бог, чтобы поскорее, чтобы вам удалось уехать отсюда до наступления «сонного времени». Ну, а до тех пор есть все-таки надо. Милости просим за мной, товарищи! Завтрак сейчас будет готов!