– Расскажи про мать.
– Он всегда бил ее туда, где незаметно. Она иногда сопротивлялась, но…
Девочка покраснела и умоляюще посмотрела на Эмили.
– Все хорошо. Скажи как есть, ничего страшного.
– Мне кажется… Мне кажется, им это нравилось. По крайней мере, ей. Они потом занимались сексом, и он делал вид, будто ничего не происходит. Покупал ей дорогие подарки, а она ходила как ни в чем не бывало.
Бритт повернулась к Эмили и уткнулась носом ей в плечо.
– Я не могла тебе рассказать. Я очень боялась. Но еще больше боялась того, что будет дальше, если стану молчать. Зейн скоро уедет в колледж, и я осталась бы одна… Папа правда столкнул его с лестницы?
Эмили кивнула.
– С ним все будет хорошо. Мальчику еще нет шестнадцати, – добавила она для Ли. – У него сотрясение мозга, сложный перелом руки и растяжение связок. Врач хотел оставить его на ночь, но их отец работает в хирургии, и полицейские поверили ему на слово, тем более он дружит с местными шишками. Мальчика отвезли в Банкомб. Ему всего пятнадцать. Он весь в гипсе. Никогда не был замечен в хулиганстве. Спросите кого угодно, вам подтвердят. Хоть тренер, хоть соседи и учителя.
– Почему врач его выписал?
– Потому что человек, отправивший ребенка в больницу, сказал, что в таком случае выпишет его сам. Поговорите с хирургом. Ее зовут доктор Маршалл, она работает в больнице Милосердия.
Ли сделал еще одну пометку.
– Прежде твоего брата госпитализировали с побоями?
– Нет, в больницу его не возили. Запирали в комнате. На Рождество, например. Помнишь, Эмили? Не на прошлое. Позапрошлое.
– О господи… – Эмили закрыла глаза. – Значит, он не болел гриппом и не падал с лыж.
– Мы вернулись из школы. Как раз был последний день занятий. Отец приехал раньше обычного, и когда мы вошли, то услышали, как мать плачет, а папа на нее орет. Зейн не хотел меня пускать, но я забежала в гостиную и увидела, что она лежит на полу, вся в крови. Он ее бил. Я закричала. А Зейн…
Девочка сделала из банки большой глоток.
– Раньше он тащил меня наверх, в комнату, и сидел рядом. Или, если все начиналось, когда мы были дома, я шла к нему, и он меня успокаивал. Однако в этот раз он не сдержался, сказал не трогать маму, и тогда отец…
Бритт прерывисто всхлипнула.
– Я закричала, чтобы он остановился. Отец повернулся ко мне, глянул и хотел ударить. Зейн оттолкнул меня и пытался дать отпор. Но в ответ его избили… Отец пинал ногами, а мать просто стояла рядом и смотрела! Потом папа закинул Зейна на плечо, отнес наверх и запер в комнате. Я хотела сделать что-нибудь, только боялась.
– Ты ни в чем не виновата. – Эмили, бледнее обычного, поднесла ее сжатый кулак ко рту и поцеловала. – Вы оба не виноваты.
– Он сломал Зейну нос, и у него жутко заплыли и почернели глаза, а губа была вся в крови и распухла. Я вечером тайком принесла ему сэндвич с арахисовым маслом, но он даже не смог есть. На следующий день, в канун Рождества, отец опять к нему поднялся. Зейн снова кричал – очень громко, будто его мучили. Он сказал – отец, в смысле, – что у Зейна грипп. Он заразный, и к нему нельзя подходить, иначе подхватишь вирус. Бабушку с дедушкой не пустили к нам, хотя они специально приехали на праздники. Потом, в горах на отдыхе, мы сделали вид, что Зейн упал с велосипеда и сильно расшибся, поэтому должен отлежаться в номере, пока мы катаемся на лыжах. Когда вернулись домой, то сказали, что он упал с лыж.
Бритт взяла у Эмили салфетку.
– Вы можете позвонить в отель, если не верите. Позвоните им. Мы каждый год ездим в одно и то же место. Там подтвердят, что Зейн уже был весь в синяках. Потом спросите наших соседей или учителей, и они скажут, что он якобы упал с лыж.
– Что за отель?
– «Кантри резорт и спа». Мы ездим туда каждый год в декабре, с двадцать шестого по тридцатое.
– Я ходила навестить Зейна в канун Рождества, – добавила Эмили. – Моя сестра позвонила и сказала, что он заболел, поэтому праздничный ужин пройдет у меня, чтобы не распространять заразу. Я решила отнести мальчику куриного супа и заодно книжку, которую ему запрещали читать. Ничего крамольного, кстати. Всего-навсего «Темную Башню».
Горло перехватило, поэтому она глотнула колы и выдохнула беспомощную ярость.
– Меня к нему не пустили. На Рождество мальчика оставили одного, потому что все ушли ко мне. Недавно меня вообще перестали пускать к детям. Вечно находят разные отговорки.
– Нам сказали, ты не хочешь приходить, потому что занята своими делами. Мы, если честно, не поверили. Папа добавил, что ты ленивая шлюха.