— Вот куда идут отцовские деньги! Хоть всю посудную лавку скупить, так все равно перебито будет! — Андрей издевательски пожал плечами и улыбнулся.
Прасковья посмотрела на него и залилась слезами.
— Что, боишься, что отец накажет? — продолжал Андрей.
— Я сказал тебе убираться! — сзади стоял Павел Ильич, его лицо налилось кровью. — Проша, не обращай внимания на этого мерзавца. Есть у меня подозрение, что он забывается.
Павел Ильич нагнулся и поднял с пола осколок тарелки, отлетевший в коридор.
— Проша, успокойся сейчас же, не время по таким пустякам расстраиваться, — Павел Ильич повертел в руках осколок и поднял глаза на Андрея. — Чего ждешь? Беги в трактир, к Велицким или куда ты там собирался. Что стоишь? Денег от меня ждешь? Не будет тебе никаких денег. Твои проделки чуть не стоили жизни…
Он поперхнулся, очевидно, от волнения.
— Вы ничего не понимаете, отец! И не хотите понимать. И сегодня я обойдусь и без ваших денег! — Андрей медленно, маленькими шагами пятился в сторону и, наконец, рванул в коридор, чуть не задев локтем руки Павла Ильича, сжимавшие осколок тарелки.
— Как ты смеешь со мной так говорить? — спокойно, но строго спросил Павел Ильич.
Андрей ничего не ответил и даже не остановился. Было слышно, как он прошел в переднюю, как скрипнул паркет, как хлопнула дверь.
— Вот сорванец, черт побери, — выругался Павел Ильич. — Ничего, я его воспитаю, если его вообще можно воспитать. Драить палубы в Кронштадт отправлю. В лазарет прислуживать. Или в Либаву, грузить зерно. Вот посмотрит у меня, как оно достается!
— Андрюшу? — переспросила Проша.
— Ну, а кого еще? — удивился Павел Ильич.
Он уже почти не злился и изо всех сил старался стереть из памяти все только что имевшее место и сосредоточиться на главном — на дочери. Присутствие Александра Матвеевича его успокаивало. Успокаивало и то, что Андрей наконец-то куда-то ушел: беседы с сыном в последнее время тяготили Павла Ильича, причин этой тягости он, сколько ни силился, все равно понять не смог.
— Так, Проша, готовь обед, Александр Матвеич разделит трапезу с нами, у него с утра во рту ни крошки. Да, и сама немного приоденься, приберись, подашь прямо здесь.
Прасковья, сидя на четвереньках, закивала в ответ и заморгала своими бесхитростными подслеповатыми глазами.
Андрей с силой закрыл за собой дверь, поднял воротник пальто и зашагал по переулку. Навстречу ему двигался человек, походка и черты которого показались ему знакомыми. И действительно, подойдя чуть ближе, он увидел, что это Велицкий.
— Василий, какая встреча! Ты ко мне али по делам куда? — Андрей остановился и съежился: слегка подмораживало.
— Само собой к тебе! Вытащить тебя из этой скукотищи, показать мир, настоящую жизнь! — заголосил Велицкий и, прищурив правый глаз, поинтересовался, — составишь мне компанию?
От Велицкого попахивало спиртным. Он был небрит, неопрятен, чуть покачивался, нервно переминался с ноги на ногу. «Видно, до утра гуляли», — сообразил Андрей.
— Составлю, только знаешь, нынче я в средствах довольно ограничен.
— Старик нервы мотает? — с хохотом спросил Велицкий. — Этот старый морской скряга не желает разориться на сына? Не узнаю его, совсем не узнаю!
Андрей сжал кулаки: ему вдруг захотелось кого-то ударить или начать душить, сорвать на ком-то свою неизвестно откуда взявшуюся обиду.
— Да, времена меняются, — вздохнул Андрей. — Ну, ничего, я не упущу возможности выколотить из него пару рублей, а то и больше. Куда ему еще их тратить, кроме как на меня?
— Не ворчи, выручу. Я же вчера отыгрался знатно, все свои долги вернул. Никому ничего не должен, ни копейки, и даже самому немного осталось отметить это. Ну, поедем?
— Куда? — Андрею стало интересно, что задумал Велицкий.
— Здесь, недалеко, во Вшивой слободе есть одно местечко, салон мадам Паниной. Слыхал о ней? — Василий хлопнул Андрея по плечу.
— Признаюсь, нет.
— Не беда, скоро поймешь, что к чему, — Велицкий подмигнул. — Что-то ты грустным выглядишь. Неужели тебя так гнетет вчерашний твой проигрыш? Впрочем, знаю, поверь, мне это тоже знакомо.
Андрей чувствовал некоторое превосходство Велицкого над собой. Василий был всегда в курсе всего происходящего в Петербурге, имел знакомства повсюду, где бы ни появлялся. Даже многие лавочники, завидев его, кланялись, называли: «месье Велицкий». Василий с пренебрежением кланялся в ответ, и после делал вид, что он не знаком со всеми этими лавочниками и торговцами.