Через поднятый перископ Воган Джоунс мог видеть «лебединый нос», плавающий на поверхности, подобно поплавку. Откачать воду с помощью трюмного насоса не представляло труда, но когда его включили, уровень воды и не подумал снижаться. Один из кочегаров добровольно нырнул в маслянистую воду и сообщил, что комок пакли заткнул всасывающий патрубок насоса. Несколько человек разделись и, вооружившись ножами, начали по очереди нырять, чтобы прочистить насос. Наконец он заработал, но почти сразу опять остановился. В воде плавало столько пакли, что патрубки приходилось очищать еще несколько раз. Лишь через 8 часов после аварии корма К-15 поднялась на поверхность.
Через 7 дней поход закончился, и К-15 вернулась в гавань. Там Воган Джоунс узнал, что дефект конструкции, едва не погубивший его лодку, прекрасно известен и уже исправлен на всех лодках, кроме его. Через шпигаты в надстройку постоянно попадала вода, так как они по вине какого-то идиота пропускали ее в обе стороны. На других лодках шпигаты были переделаны так, чтобы вода могла только вытекать, но не втекать.
Хотя это был первый случай, когда лодка типа К, потеряв управление, нырнула кормой вперед, на флотилии уже давно бросили считать аналогичные инциденты. Хорошо еще, что все они происходили в мелководном Северном море, где глубины недостаточны, чтобы давление воды раздавило аварийную лодку. Единственным опасным местом в их оперативной зоне был район Пентланд-Фёрта. И наконец пришел день, когда лодка нырнула и там.
Это произошло 2 мая 1918 года. К-3 под командованием Шоува, который имел карманную белую крысу, потеряла управление во время дифферентовки. Лодка ударилась о дно на глубине 266 футов. Высокое давление помяло весь корпус. Бимсы и пиллерсы погнулись, обшивка пошла волнами, руль направления и рули глубины были согнуты. Однако лодка сумела всплыть и вернуться в Ньюкасл-апон-Тайн для ремонта. Официальный отчет мрачно констатировал: «Причина происшествия осталась неясной».
10 июня 1918 года Адмиралтейство продемонстрировало, что его веру в лодки типа К не может поколебать ничто, оно заказало еще 6 лодок этого типа — по 3 у Армстронг-Уитворта и Виккерса. Они получили номера от К-23 до К-28.
Командование флота не смутила длинная вереница происшествий с этими лодками. Было принято твердое решение и дальше строить большие подводные лодки. Адмиралы считали, что усовершенствование двигателей приведет к появлению еще более крупных лодок. Теоретически можно было предположить, что большая лодка будет более мощной. Лорд Фишер сам был рьяным сторонником этого постулата. Успехи германских субмарин показали, что он ни в коей мере не недооценивал подводную угрозу. Он был прав, а остальные Морские Лорды ошибались. Но даже теперь, когда он ушел в отставку, с его мнением все-таки приходилось считаться. Хотя Фишер продолжал утверждать, что использование паровых машин на подводных лодках — грубая ошибка, он не желал отказаться от своей идеи подводного линкора. К середине 1918 года у англичан оказалось достаточно времени, денег и глупости, чтобы воплотить эти замыслы в реальность.
5 августа 1915 года, всего через 3 месяца после отставки, Фишер впервые предложил Первому Лорду Адмиралтейства Артуру Бальфуру план постройки «подводного дредноута» с 305-мм орудием, установленным впереди боевой рубки в дополнение к обычным торпедным аппаратам. Фишер верил, что такое орудие будет более точным, надежным и смертоносным, чем торпеды, которые в то время были абсолютно неэффективными. Британские торпеды могли все, что угодно, кроме одного — топить вражеские корабли. Они выскакивали на поверхность, и тогда противник легко от них уклонялся. Они зарывались глубоко в воду, проходя под килем цели. Они ломались пополам. А если какой-то торпеде и удавалось поразить цель, взрывалась эта торпеда далеко не всегда.
В апреле 1915 года Фишер написал Джеллико: «Помощник начальника отдела торпедного вооружения и «Вернон» (главная школа торпедистов) последние 4 или 5 лет действовали даже хуже, чем последние идиоты. Наши торпеды никуда не попадают, а если и попадают, то вреда от них не больше, чем от опилок». Даже 3 года спустя в официальных документах Адмиралтейства можно было прочитать: «Попасть в цель торпедой можно лишь при счастливом стечении обстоятельств».