Надевают наши ребята костюмы, несколько человек сразу собираются на дно итти. Принюхиваются к незнакомому запаху, шутят, но виду не подают, что впервые лезут в нефть.
Колхозники не отходят от нас. Тут же стоят начальник промыслов, врач и бригадир центральной вышки, которая идет первой по добыче нефти. Все тревожно смотрят на нас: они знают, что нефть быстро разъедает водолазные костюмы.
Вдруг нефтяной бригадир всмотрелся в лицо нашего дяди Миши и весело сказал:
— Эге, да это никак тезка? Вот так встреча!
Дядя Миша в свою очередь посмотрел на бригадира и узнал в нем своего старого приятеля. Бригадира тоже звали Михаилом Михайловичем. Фамилия его была Дорофеев. Был он так же высок, как дядя Миша, только поуже в плечах.
Радостно пожимая друг другу руки, друзья разговорились. Оказывается, познакомились они еще на Каспии, когда там были найдены подводные месторождения нефти, и закладывали вместе первую нефтяную вышку в открытом море.
О чем дальше беседовали приятели, узнать мне не удалось. Я уже уходил в нефть.
А нефть густая, жирная; чтобы погрузиться, надо расталкивать ее вокруг себя, поворачивать плечами во все стороны. А на дне нефть жидкая, горячая. Немало ее бригадир с центральной вышки сюда накачал!
Дошел я до грунта, потравил золотником воздух, а он не пробивает нефть, поднимает ее, как резиновый потолок, качает. Накапливается воздух вокруг шлема, звенит, тесно ему. Будто камешки белые обступили, бегают, грохочут над головой пузырьки, нет им выхода. А кругом тьма густая, руки не повернешь. Нефть со всех сторон меня заковала, давит на грудь, на спину, обжала ноги. Воздух так надо мной и стоит, а скопится много его, тогда только пробьет он нефть и вылетает наверх. Тесно, жарко, душно мне. Запах нефти даже в костюме слышно. Много мест за свою жизнь перевидал, но такого диковинного — никогда!
Нащупал я во тьме откосную глиняную стенку бассейна и заскользил по ней боком, как по маслу. Ищу пробоину, двигаюсь сравнительно свободно благодаря заботам старшины дяди Миши. Он там наверху мой шланг-сигнал не задерживает и слабины лишней не дает, как раз по ходу травит, облегчает мне поиски.
А где-то в стороне от меня водолаз Никитушкин во тьме ходит, тоже вслепую ищет. Интересно, как его пощипала нефть?
У меня нефть уже съела резиновые прокладки в автоматических клапанах, и они непрерывно травят воздух, даже гудят. На головной золотник теперь не жму, воздух сам собой летит.
Потом слышу — по животу что-то горячее поползло. Это нефть проела где-то рубаху. Шланг тоже повредила, и он травит воздух, будто кто его проклевал.
А трещины в стене еще не нахожу. Пополз скорей, тороплюсь, шарю по стенке, обливаюсь потом. А трещины нет. С чем же выйду? Ведь наверху нефтяники с колхозниками стоят, помощи ждут! Шарю по стенке. Руки дрожат, голова кружится от запаха нефти, перехватило горло. Покатился я по глине, и вдруг схватило мою руку и потянуло ее куда-то. Сразу понял, что это щель.
Сигналю: «Здесь!» Телефона не было, его всё равно бы съело. Сверху ответили на сигнал и спустили по оттяжке парус на железных трубах, иначе бы он не утонул.
Расстелил я его на трещине. Потом мешки мне парусиновые с глиной стали спускать. А я их один возле другого на парусину кладу. Тороплюсь скорей успеть, пока нефть костюм не разъела. А мешки тяжелые, еле ворочаю. Эх, сейчас бы я их мигом на брезент покидал! Но нет у меня лишнего воздуха в костюме.
Помню, при постройке пристани я легко клал под водой в железную корзину такие валуны, что наверху двенадцать сильных мужчин кряхтели, едва выворачивали эту махину из корзины и удивлялись, как я мог один такую тяжесть на дне одолеть.
А я их воздухом поднимал. Обхвачу валун, накоплю побольше воздуха, рубаха раздуется до отказа, гляжу — он и отрывается от грунта.
Тут я его сразу опрокидываю в корзину. Только надо не прозевать, в ту же секунду стравить воздух из рубахи, а не то улетишь вверх ногами и порвешь себе кровеносные сосуды.
Но здесь не река, — воздух изо всех дыр летит. Рубаха прилипла к телу и не то, чтобы мешки воздухом поднимать, для себя его не хватает, сплошным бензином дышу.
Рук и ног не слышал я, когда тридцать мешков на парусину уложил.
И тут дали мне сигнал: «Выходи!» Наверно у других водолазов рубахи съело; они вышли и меня решили поднимать. Дернули за веревку и потянули кверху.
А у меня под ногами еще два мешка остались на парусину не уложены. Нефть бьет под край брезента, снова размоет трещину. Сигналю: «Подождите!» А меня тянут. Уперся я ногами в грунт изо всех сил, чтобы не сдернули с места, упал на мешок с глиной, обхватил его и швырнул на брезент. Хотел тут же за последний мешок ухватиться, но меня так стиснули сигнальной веревкой, что даже рубаха в тело врезалась.