— Морис, их много, они опытны и обладают средствами. И подумать, что ваша жизнь находится в опасности из-за меня! Я просто прихожу в отчаяние.
Глаза ее наполнились слезами.
— Эвелина, какая вы прелестная! Я успею во всем, если вы сохраните ко мне хоть искру дружбы.
— Дружбы… не будьте таким злым, Морис, — сказала она по-английски.
И хотя Морис плохо знал английский язык, он понял.
От восхищения затрепетало у него сердце.
— Завтра вечером в пользу одного благотворительного предприятия, о котором вы можете прочитать в газетах, я принимаю вызов японского боксера… Не хотите ли посмотреть?
— Охотно. А где?
— В зале «Ниль». Вам я доставлю утром две контрамарки.
На следующий день вечером, в девять часов, Эвелина и Эдит вышли из автомобиля перед входом в залу «Ниль», ярко освещенную электрической луной.
Начались атлетические упражнения. По программе Морис Люрси, французский боксер, и Ризи, токийский чемпион, должны были закончить первое отделение.
Когда очередь дошла до них, все лица обернулись к дверям, где была комната для туалета борцов… Прошла минута. Потом появился маленький желтый человек, предшествуемый бородатым боксером в огромных перчатках. Какой-то господин во фраке вышел и заявил с эстрады:
— Милостивые государыни и милостивые государи, мосье Морис Люрси не явился, а потому он заменен мосье Роланом.
Эвелина потащила мисс Эдит объясняться к организатору борьбы. Она навела разные справки, и оказалось, что Люрси прислал сегодня вечером в залу «Ниль» свой костюм и перчатки. За ним послан был велосипедист и приехал с ответом, что молодой чемпион отправился в фиакре в половине девятого по направлению к зале «Пиль». Швейцар слышал, как он сказал адрес. Кроме того, два боксера видели даже, как Морис сошел с фиакра перед залой «Ниль»; может быть, они ошиблись. Больше ничего никто не знал.
Ночью мисс Эдит слышала, как Эвелина хохотала. Гувернантка открыла дверь в спальню девушки и хотела спросить, что такое с ней.
— Что смешного?
Но маленькая американка рыдала, лежа ничком на ковре, без слез.
Рано утром мисс Эдит вошла к Эвелине, которая сидела и писала.
— Милая Эдит, будьте добры, пошлите узнать, дома ли Люрси — что с ним произошло? — хотя, вероятно, его не застанут дома! И мне нужно посыльного. Пусть ко мне придет также Амели.
Амели, дочь кухарки, была такого же роста, как Эвелина.
— Амели, принесите мне свое платье, болеро и блузу… и шляпку… самую простенькую…
Эвелина надела костюм горничной и на голову напялила шляпку с вороньим пером.
Пришел комиссионер: Морис не возвращался. Дядя его сердится и думает, что он бежал…
Пересмотрев «Весь Париж», Эвелина сказала мисс Эдит:
— А теперь поедем со мной.
— В карете?
— Нет, в трамвае. Ведь я же прачка теперь и будто ваша дочь.
Двухэтажный электрический вагон унес Эвелину и мисс Эдит. Появлялись и исчезали в дрожащих стеклах окон разнообразные кварталы. На площади Клиши Эвелина и гувернантка покинули трамвай.
— Подождите меня на станции — вот там! — предложила Эвелина.
— Но как же, Эвелина, вы пойдете одна?
— Дело касается очень важных вещей, — сказала молодая девушка.
Она поднялась по улице Коленкур; глянув на себя в хрустальное окно магазина, она увидела отражение миленькой, бедненькой работницы. В № 210 она вошла. Из швейцарской на нее пахнуло тошнотворным запахом лука.
— Мосье Жироли?
— В пятом, налево… Но дома только его хозяйка. Он вышел еще утром.
— Благодарю.
Добравшись до указанной двери, на которой прибита была медная дощечка: «Жироли, художник», она позвонила. Старуха в грязном чепце отворила дверь.
— Барина дома нет.
— Ничего, мадам… Меня прислали из английской прачечной, что на Итальянском бульваре, предложить услуги. Нам нужны заказы у художников.
— Нет надобности.
— За первое белье, которое нам будет дано, мы платим пять франков… Хотя бы только за один воротничок… потому что, если хоть один раз клиент увидит нашу работу, он никуда уже больше не станет отдавать в стирку…
— Пожалуй, один воротничок дам… на пробу… — согласилась старуха.
Эвелина вошла. В мастерской, похожей на уголок чердака, не было ни одного начатого полотна, ни одного этюда. Ничто не свидетельствовало о работе. На стене висела зеленая материя. Пока старуха рылась в комоде, Эвелина отдернула материю и взглянула… Она увидела фотографический портрет, который живо заинтересовал се.
— Ну, возьмите воротничок.