Некоторые из нас уже достигли дна. Каждый еще во время погружения облюбовал себе местечко, на котором надеялся найти богатую добычу. Морис одним из первых уже приступил к раскопкам, методично перекапывая выбранный квадрат. Опыт научил его, что, только действуя таким образом, можно мало-мальски надеяться достичь успеха при поисках.
Неподалеку от него пристраиваюсь и я, разгребая грунт голыми руками, разгрузившись предварительно от камеры и связки каната и положив их рядом с собой. Ногти незащищенных рук, конечно, моментально обломались, кроме всего прочего, еще и потому, что основательно размягчились от длительного пребывания в воде. Однако я остаюсь на месте, на котором только что заметил торчащий из грунта совсем маленький кусочек глиняной керамики. Эта находка вселила в меня уверенность, что именно здесь мне посчастливится и я откопаю целую амфору, погребенную под грунтом. Продолжая копать, я убеждался, что это действительно большой глиняный сосуд, у которого, как у большинства из них, к сожалению, отсутствовало стройное, прекрасных пропорций горло с элегантными ручками, Однако я слишком ретиво принялся за дело, забыв о глубине в 20 с лишним метров. Промежутки между вдохами и выдохами становятся все чаще. Согнутая поза утомила меня, начинает кружиться голова. Это заставляет меня все чаще делать перерывы в работе, чтобы хоть на мгновение переменить позу.
Наконец я выбираю время оглянуться на Мориса. Однако его не так-то легко разглядеть в воде, взбаламученной его раскопками. Из этой мути время от времени поднимаются характерные воздушные пузыри. За ними следят любопытные рыбешки. Но усилия Мориса хотя бы не бесплодны. Ему одному повезло, он откопал горлышко амфоры с оригинальной затычкой из большого куска пробки. На подобных затычках часто можно более или менее ясно разобрать не только имя владельца товара, но при благоприятных обстоятельствах еще и название гавани, из которой он был вывезен, и места назначения. Все эти данные представляют большой интерес для историков.
Немного отдохнув и отвлекшись, чтобы сделать несколько фотоснимков окружающего меня пространства, я возвращаюсь к почти оконченной работе. Когда наконец амфора лежит на дне, полностью освобожденная от грунта, я начинаю по всем правилам искусства привязывать ее к специально для этой цели захваченному канату. Это быстро говорится, но отнюдь не быстро делается. При круглой форме сосуда и довольно-таки жесткой веревке не так-то просто соорудить достаточно надежное крепление для успешного подъема. Снова вынужден я бороться с собственным дыханием, скрючившись в неудобной позе. В висках стучит, как во время болезни при высокой температуре. Я собираю всю свою волю, чтобы в последний момент не разрушить результаты почти законченной работы. Если развяжется хотя бы один небрежно завязанный узел, вся работа пойдет насмарку - амфора во время подъема может выскользнуть из оплетающих ее веревок, упасть на дно и разбиться.
Громким бульканьем обратив на себя внимание Мориса, договариваюсь с ним на общепринятом здесь, внизу, языке жестов, чтобы он, когда будет подниматься, захватил с собой наверх и конец моего каната. Сам же я намереваюсь с фотокамерой проплыть вокруг всей скалы, подняться с противоположной стороны и уже по верху вернуться к нашей лодке. Его рука поднята к маске как бы в воинском приветствии - он меня понял. Тогда я, не торопясь, отправляюсь в дорогу со своей камерой. Честно говоря, сегодняшнее напряжение и непрерывные погружения последних дней порядком меня измотали. С трудом концентрирую внимание, чтобы сделать несколько снимков. Веки как свинцовые. Больших усилий стоит мне правильно определить расстояние, диафрагму и выдержку и соответственно навести аппарат.
Запас воздуха у меня еще достаточный, вполне хватит на спокойную декомпрессию. Медленно скольжу вверх вдоль крутого склона скалы. У меня такое ощущение, что там, в глубине, где я только что, проплывая мимо, изумленно рассматривал морских звезд и ежей, промелькнуло что-то необыкновенное. Быстро возвращаюсь на пару метров - действительно, передо мной совершенно необыкновенная морская звезда. Она крепко держится за отвесную скалу своими светло-красными присосками. Вместо обычных пяти лучей у нее их целых шесть. Так совершенно неожиданно я нахожу еще одну диковинку для своей небольшой коллекции.