— Назад? — удивился Головлев. — Почему?
На колено к Широкову забрался большой рыжий таракан и, словно разведчик, остановился, разглядывая обстановку и ощупывая воздух длинными расходящимися в стороны усами. Широков щелчком сшиб нахального прусака и уже спокойнее ответил:
— Вообще-то ничего странного не произошло. Случилось то, что и должно было случиться. В деревне услышали стрельбу, и взвод конников вылетел за околицу. Стоявшие на вершине горы беляки заметили эту опасность и дали своим сигнал к срочному отходу.
— Да-а. Ничего себе прокатились, — сказал Головлев. — Ну хорошо, хоть в руки к белым не попали, а то вам — не знаю, а Кузьме капут был бы. Куда ж его, в госпиталь отправили?
— Да нет. Умер он в этот же вечер.
— Ну?
— Да. До сих пор помню, как плакала тетя Катя над ним. В голос плакала. Ревел и я, конечно, и все грозился отомстить белякам за Кузьму.
— Значит, не судьба! — вздохнув, сказал Головлев, взглянул на часы и сел. — А воздух становится неважным, Николай Антоныч, чувствуете? — заговорил он, переключившись из прошлого в настоящее. — Пожалуй, надо всплывать, хотя по времени еще и рановато. А?