Несколько в стороне от нашего маршрута я время от времени видел на дне моря остовы множества разбитых кораблей — якоря, пушки, ядра, железную оковку лопастей винтов, части машин, разбитые цилиндры, котлы без дна — одни уже покрытые отложениями кораллов, другие только ржавчиной. Все эти потерпевшие крушение корабли погибли при столкновениях или разбились о подводные скалы. При этом некоторые из них пошли ко дну совершенно отвесно, с уцелевшими мачтами и такелажем, как бы окостеневшими в соленой морской воде. Казалось, они стояли на якоре в открытом рейде и только ждали сигнала к отплытию! Но безмолвие и смерть царили в этой области бедствий...
Затем мы прошли луга водорослей, поражавших своей мощью. Подводные лужайки по мягкости могли соперничать с самыми пушистыми коврами, вытканными руками искуснейших мастеров. Водоросли не только стлались под ногами, но и раскидывались над головой.
Вскоре мы подошли к опушке настоящего подводного леса. Ни одна травинка не стлалась по земле, ни одна ветвь не сгибалась и не росла в горизонтальном направлении. Все устремлялось вверх, к поверхности океана. Тут было царство вертикальных линий!
Между древовидными растениями, не уступавшими по величине деревьям умеренного климатического пояса, виднелись кустовидные колонии шестилучевых кораллов, настоящие кустарники в цвету!
Пройдя еще несколько шагов среди этих зарослей, мои провожатые раздвинули кусты каких-то широколиственных водорослей, и мы неожиданно оказались прямо перед открытым люком подводного корабля. Как только мы вошли в кабину, овальная крышка за нами плотно закрылась, и внутри судна заработали насосы, что было видно по тому, как спадает уровень воды вокруг нас. Через несколько секунд в кабине не осталось и капли воды.
Тогда распахнулась внутренняя дверь, и мы попали в своеобразную «гардеробную». Не без труда стащив с себя ставшие вдруг тяжелыми скафандры, мы прошли по ярко освещенному коридору и оказались в просторной кают-компании.
— Где я? — хотел уже было спросить я кого-либо из присутствующих, но в эту минуту шедший впереди всех высокий человек с обрамленной длинными рыжими прядями лысиной вдруг остановился возле висевшей на стене картины с изображением плывущего по глади моря парусника и, ни к кому конкретно не обращаясь, монотонно и с легкой картавинкой в голосе заговорил:
— Кто это? — не удержавшись, поинтересовался я у стоявшего рядом со мной толстогубого курчавого матроса.
— Как? — с недоумением вскинул он брови. — Ты не знаешь первого поэта Подморья — Иосифа Уродского? Ты, может, скажешь еще, что не знал о том, что сегодня он будет читать свою поэму «Новый Жюль Верн»?
— Нет, — покачал я головой. — И вообще — разве его фамилия не...
— Тсс! Да тише вы! — зашикали на нас со всех сторон. — Слушайте лучше...
И я повернулся к говорившему, который тем временем уселся в кресло и, закинув ногу на ногу, повел рассказ дальше:
Открыв лакированную сигарницу, поэт выбрал себе длинную тонкую сигару без ободка и, прикурив от сверкнувшей бриллиантами зажигалки, передал коробку по кругу и продолжил:
«...Конечно, эрцгерцог монстр! Но, как следует разобраться, — нельзя не признать за ним некоторых заслуг...»
«Рабы обсуждают господ. Господа обсуждают рабство. Какой-то порочный круг! » «Нет, спасательный круг!» «Восхитительный херес!» «Я всю ночь не могла уснуть. Это жуткое солнце, я сожгла себе плечи». «...А если открылась течь? Я читал, что бывают течи. Представьте себе, что открылась течь, и мы стали тонуть!» Вам случалось тонуть, лейтенант?» — «Никогда. Но акула меня кусала».
«Да? Любопытно... Но представьте, что — течь... И представьте себе...»
«Что ж, может, это заставит подняться на палубу даму в 12-б».
«Кто она?» «Это дочь генерал-губернатора, плывущая в Кюрасао... »
Некоторые из пришедших вместе со мной по дну моря, закуривая, рассаживались по стоящим вдоль стен диванам, иные продолжали слушать стоя:
«...Я, профессор, тоже в молодости мечтал открыть какой-нибудь остров, зверушку или бациллу».
«И что же вам помешало?» «Наука мне не под силу.
И потом — тити-мити». «Простите?» «Э-э... презренный металл».
Я почувствовал, как за моей спиной отворилась тяжелая дверь и кто-то, войдя в каюту, вполголоса спросил:
— Ну что? Он по-прежнему без сознания? Да, товарищ командир. Хотя начал бредить.