Через какое-то время выяснилось, что «контакт» — это не что иное, как периодический стук в борт лодки изнутри.
Днем в среду появилась информация о том, что экипаж перестал выходить на акустическую связь. К вечеру это подтвердили помощник главнокомандующего ВМФ РФ Игорь Дыгало и вице-премьер Илья Клебанов. Но первому заместителю начальника Главного штаба ВМФ России вице-адмиралу Владиславу Ильину это не помешало почти в то же время заявить обо всем с точностью до наоборот. «Есть контакт», — бодро сообщил он. Мол, неправда, что не стучат. Стучат.
Погода.
По сведениям синоптиков, в субботу и воскресенье 12-13 августа погода над Баренцевым морем была вполне нормальной. Однако, как только приступили к спасательным работам, сразу пошла информация о шторме.
Как сообщил «Интерфаксу» начальник пресс-службы Игорь Дыгало, по состоянию на 23.00 понедельника 14 августа 2000 года погода резко ухудшилась. Ветер — северный, северо-западный, скорость — 15 м/с, волнение — от 4 до 5 баллов.
Однако «Интерфакс», примерно в то же самое время, сообщил, что «все благоприятствовало спасательным работам». Весь вечер приходили сообщения, что погода улучшается, шторм — 2-3 балла. Но потом, когда ничего не получилось, погода, как специально, стала портиться. И с тех пор шторм в сводках не прекращается...
Еще резче тогда выступила газета «Жизнь», поместившая в одном из своих номеров большущее письмо бывшего старшего торпедиста, а ныне матроса запаса Владимира Топоркова, под красноречивым названием «Хватит врать!», в котором он без обиняков писал:
«...Я понял, почему Гитлер напал на СССР в ночь на 22 июня. До этого не понимал. Думал, он дурак: выбрал самую короткую ночь. А тут понял, что он гений: выбрал ночь на воскресенье.
И дело не в том, что офицеры разошлись по домам, старшины пьют, а бойцы снизили бдительность. Просто — Сталин спит. На даче, в воскресенье — кто рискнет его тревожить? Ну и что — что летят, что бомбят? Это в песне так складно поется: «Ровно в четыре утра — Киев бомбили, нам объявили, что началася... »
Бомбили-то в четыре. А объявили...
Сергееву тоже сказали в четыре часа утра. А он президенту доложил в семь (сам об этом сказал по телевизору — вся страна слышала!). О чем же думал министр эти три часа? Живы они там или уже нет? Как их спасать? Какие средства привлечь?
Да ни хрена он такого не думал! Думал: можно будить президента — или еще нет? В четыре, конечно, рано — ну а в шесть?
Три часа министр обороны страны ждал, пока президент проснется!
А у них, у экипажа К-141, и было-то на все — две минуты пятнадцать секунд, между первым взрывом и вторым. А у тех, кто после этого остался в живых, еще несколько часов. Чтобы спастись. Или дождаться помощи. Может, как раз те самые три часа и были.
Да только время — там, под водой, и в коридорах власти — течет по-разному. В коридорах его много, как воздуха. Можно сутки ждать, а можно — неделю. А на дне его не хватает. Как воздуха. Оно кончается. И они там, на дне, ждут: спасут их или опоздают?
А их никто и не спасает!
Бедный Клебанов!
Как его штормило! Как кидало из стороны в сторону, как тошнило! Ему моряки врут, а он, сухопутный, верит. Ему сегодня так врут, а завтра — наоборот. Сегодня говорят: работать нельзя, там бешеное течение: целых 4 узла! А потом уточняют: не 4, а 0,4 — можно! Сегодня говорят: нет у России глубоководных водолазов, в СССР было два, а теперь один на Украине остался, а другой то ли в Киргизии, то ли в Казахстане. А завтра выясняется, что есть, и не единицы, а целый отряд, и не один! А он, бедный, всю эту врань озвучивает — все эти военно-морские галсы (по-сухопутному — загогулины), всю эту лапшу на уши.
А они: «Честь имею!» — и ушли.
Да не имеете! Имели бы — так давно бы уже застрелились. Или, по крайней мере, погоны с себя сняли. Просто честь перепутали с наглостью. Вот ее — да, имеют. В избытке. Поэтому вы их не слушайте. Или, по крайней мере, фильтруйте их «взвесь» (по-сухопутному — муть)...
Понятно, что на фоне таких вот высказываний любые упреки в неполноте или неточности напечатанного нами списка членов экипажа можно было считать не более чем комариными укусами.
Однако когда этот, второй, список появился в печати, в Видяево уже и так было полно съехавшихся туда родственников членов экипажа, так что командованию Северным флотом пришлось заниматься их размещением, обеспечивать медицинское и прочее обслуживание, а самое неприятное — встречаться с матерями и женами затонувших подводников и отвечать на вопросы о том, почему их никто толком не спасает. А, как сообщала нам в своих корреспонденциях с места происшествия Исламова, по Мурманску уже давно ходит слух, что никакой спасательной операции в Баренцевом море не ведется, потому что на Северном флоте просто нет оборудования для спасения замурованных в подлодке моряков. Что же касается шторма, то погодная обстановка на месте аварии «Курска» благоприятная, спасательной операции ничто не мешает. Подводные течения, на которые все время ссылаются военные, по оценке ряда моряков, тоже не запредельные и даже не особо сильные — до 0,5 узла.
Почему же так медленно развивается операция по спасению?..
Этот вопрос беспокоил всех еще и потому, что заканчивались лучшие в погодном отношении дни, за которыми уже, и в самом деле, начиналась пора осенних штормов и зыбей, делающая спасательные работы практически невозможными. Но пока еще надежды на спасение моряков казались вполне реальными, и люди надеялись, что хотя бы часть экипажа будет поднята на поверхность живыми.
Вот примерная хроника того, что происходило в те августовские дни так, как это подавалось на страницы газет и в другие средства массовой информации в официальном изложении пресс-центра ВМФ России.
12 августа, суббота.
В Баренцевом море заканчиваются учения Северного флота, в которых задействованы более 30 надводных и подводных кораблей и вспомогательных судов, десять береговых частей, две воздушные армии России, а также авиация Украины.
10.00-12.00. Многоцелевая атомная подводная лодка К-141 «Курск», которой командует опытный командир — капитан первого ранга Геннадий Лячин, обнаруживает в районе патрулирования искомую учебную цель и ложится на боевой курс, чтобы приступить к ее уничтожению.