Она вдруг деловито, не стесняясь, вынула из-за пазухи свернутый кусок красной материи, тряхнула им, и полотнище словно вспыхнуло па солнце ярким светом. Кто-то подал ей березовую палку и помог привязать полотно. Нина подняла над головой красное знамя. Начался митинг. А она так и держала знамя весь митинг, как бы осеняя каждого выступавшего. Николай, стоя поодаль, невольно любовался Ниной. Три десятилетия спустя он писал, что Нина на возвышении с красным знаменем па фоне яркой зелени весенних берез стала для него на всю жизнь символом, зримым образом революции.
После маевки Николай поспешил в лицей. В этот же день должна была состояться задуманная заранее маевка на Волге, как когда-то в Чернигове на Десне. Только петь предстояло не семинарскому, а лицейскому хору. Новое состояло и в том, что на берегу лицеистов должны были поддержать возвращавшиеся из леса участники второй загородной маевки. Планировалось, что песнп зазвучат и с лодок и с берега.
События развивались по намеченному плану. Сначала лицейский хор пел самостоятельно, огибая город по руслу Волги. Полиция стянулась к набережной. Это позволило демонстрантам, возвращавшимся из леса, беспрепятственно пройти с красными знаменами по улицам города. В условленном месте демонстранты и флотилия сблизились. Мощно зазвучали «Марсельеза», «Варшавянка», «Красное знамя», «Дружно, товарищи!», «Смело, друзья!..». Но всю задуманную программу спеть не удалось. Николай увидел, что на берегу началась свалка, потом захлопали выстрелы. Член комитета Н. Н. Плаксин с берега подал условный сигнал, чтобы флотилия уходила вниз по течению. Лицеисты налегли на весла. Рабочие и студенты па берегу отвлекали на себя силы полиции, давая возможность флотилии уйти, а хористам скрыться.
Только вечером на нелегальной квартире Николай узнал от Менжинского и Свердлова, что рассвирепевшая полиция сначала выпустила провокаторов, а затем бросила на демонстрантов банду черносотенцев. В потасовке черносотенцы и полицейские, а потом и рабочие дружинники пустили в ход оружие. Есть не только раненые, но и убитые. Я. М. Свердлов отметил, что рабочие получили урок открытой борьбы с властями.
В конце беседы В. Р. Менжинский, внимательно посмотрев на Николая, сказал:
— Получено распоряжение Северного комитета направить двух опытных работников в помощь иваново-вознесенской организации. Там готовят всеобщую забастовку. Им нужна помощь людьми, литературой, деньгами. — Вячеслав Рудольфович задумчиво побарабанил пальцами по столу. — Поезжайте... С вами поедет Алексей Гастев. Он хоть молодой и у нас недавно, но опытный — к нам послан из-за границы по решению ЦК... На связи с вами будет Нина Дидрикиль с помощниками. Они будут вам доставлять листовки, литературу, деньги... Там все вопросы решайте с «Отцом».
— Афанасьев, — кивнул Николай. — Познакомился, когда был связным.
Вячеслав Рудольфович дал Подвойскому явки и пароли.
— Сейчас домой лучше не ходить, — пробасил Свердлов. — Там скорее всего уже поджидают. Оставайтесь здесь, а на рассвете надо как-то выехать.
— Мне только до железнодорожников добраться, они помогут.
— Кстати, — сказал Менжинский, — пока полиция будет разбираться с маевкой, вам лучше не появляться в Ярославле.
...Рано утром в железнодорожной фуражке и потрепанном брезентовом плаще Николай на ходу вскочил на тормозную площадку товарного поезда и нод видом поездного мастера выехал из Ярославля. Ему удалось без особых приключений добраться до Иваново-Вознесенска. В этом «русском Манчестере» — деревне, внезапно разросшейся в город, — Николай бывал в качестве связного. Он хорошо запомнил и главную улицу — два ряда закопченных домов от вокзала до центра, где расположились три десятка разностильных особняков, и мрачные фабрики с зарешеченными окнами, и отравленную разноцветную воду, несущую по желобам к реке спутанные моточки пряжи и лоскуты материи, и многочисленные лавчонки, и питейные заведения. Он без труда нашел явки, встретился с Ф. А. Афанасьевым («Отцом») и другими руководителями иваиово-вознесенской партийной организации, с А. К. Гастевым, а также с А. С. Самохваловым, приехавшим на помощь иванововознесенцам из Владимира. Там он познакомился и с посланцем Московского комитета «Трифонычем» — двадцатилетним Михаилом Васильевичем Фрунзе, о котором ему уже приходилось много слышать.
Иваново-Вознесенская партийная организация насчитывала более 400 человек и была целиком большевистской. Ее руководители Ф. А. Афанасьев, Ф. Н. Самойлов, Е. А. Дунаев и другие мужественно и умело готовили ткачей к решающим классовым схваткам — вооруженному восстанию, которое III съезд РСДРП признал единственным средством свержения самодержавия. Важпую роль в начале и ходе восстания должны были сыграть массовые политические стачки. Ивановские большевики и готовили тогда всеобщую политическую забастовку.
Николаю были поручены агитация в рабочих казармах, па митингах и демонстрациях, а также распространение листовок и прокламаций, которые тайно доставлялись ему из Ярославля.
Подвойский вскоре потерял счет своим выступлениям. Он выступал ежедневно. И к ночи где-нибудь на очередной конспиративной квартире буквально валился с йог от усталости. Николай не подделывался под знатока жизни иваново-возпесенских рабочих, хотя и успел увидеть ее собственными глазами. Он рассказывал о жизни и борьбе ярославских ткачей, табачников, химиков, железнодорожников, о выступлениях рабочих Перми, Пскова, Костромы, Вологды, Владимира, где ему довелось побывать в качестве связного. Оп убедительно показывал и доказывал, что дело не в особой жестокости и жадности ивапово-вознесенских текстильных фабрикантов, а в бесчеловечности строя в целом. В деревне, говорил оп, нет фабрикантов, а жизнь там не легче, там дети пухнут от голода. Поэтому, делал вывод Николай, надо бороться с этим бесчеловечным строем. А бороться с ним можно только одним способом — революцией. Оп умело сочетал агитацию за предстоящую забастовку с пропагандой идеи революции.
0. А. Подвойская — мать II. И. Подвойского.
1920-е гг.
11. М. Подвойский — отец И. И. Подвойского.
1912 г.
Николай Подвойский во время учебы в Черппговской духовной семппарии.1899 г.
Здание бывшего Демидовского юридического лицея.
Ярославль.
Николай Подвойский. 1903 г.
Пина Дидрпкиль. 1904 г.
Активисты «Северного рабочего союза» и Ярославского комитета РСДРП: М. С. Кедров (второй справа), А. А. Дидрикиль (первый слева), его сестры Нина,
Ольга, Мария. 1902 г.
Нелегальная квартира в Ярославле — место встречи
Н. И. Подвойского с большевиками Я. М. Свердловым, М. С. Кедровым, В. Р. Менжинским, £. М. Ярославским.
1901—1905 гг.
АСШСВЛЯ КИВ/ШОТЕКА
Ж.» V Н АЛА
' КАТОРГА -ССЫЛКА'
и, еддей?к)'.\
8ЕРВЫА СОВЕТ РШШ АЕЙПШВ
иосйд
X чл %
Собрание иваново-вознесенскпх рабочих на Талке во время всеобщей политической стачки.
Июнь 1905 г.
'ШШ
►
И. И. Подвойский после ранения, полученного в схватке с черносотенцами п полицией, на пелегалъной квартире. 1905 г.
Макет ярославской тюрьмы «Коровники», в которой сидел Н. II. Подвойский в 1905—1906 гг.
Письмо
Н. И. Подвойского из тюрьмы, перечеркнутое полицейским надзором.
Швейцария — Н. И. Подвойский
место лочеппи Ы. И. Подвойского. н Н. А. Подвойская после Открытка 1906 г. возвращения
из эмиграции. 1908 г.
Обложка «Календаря для всех», выпущенного большевистским издательством «Зерно».
Автограф Н. К. Крупской на конверте письма, посланного Н. И. Подвойскому — агенту для связи с ЦК РСДРП.