...Однажды Николай заметил в читальном зале за соседним столиком озабоченного молодого человека в студенческой тужурке. Он взял целую груду книг. Просматривал их быстро, правда, над отдельными страницами задумывался надолго, записывал что-то в тетрадь. Он стал приходить часто. Работая, иногда поглядывал на Николая. В один из дней пришел позже и всего с одной книгой. Кивнув Николаю как старому знакомому, студент подошел к Подвойскому, склонился над его столиком и, указав глазами на книгу, раскрытую на странице с жирным заголовком «Вий», доверительно сказал:
— Не свою литературу читаешь, семинарист.
Николай взглянул на страницу и улыбнулся: действительно, гоголевского «Вия» к богословской литературе не отнесешь. А студент улыбнулся в ответ и протянул руку:
— Будем знакомы! Зови меня просто студент.
Николай поднялся и тоже подал руку:
— Будем! Тогда и меня зови просто семинарист.
— Как тебя зовут, кто ты и что читаешь, я уже знаю. Хорошо бы поговорить. Может, что и посоветую.
С лица студента не сходила искренняя, обезоруживающая улыбка. Он смотрел выжидающе. Николай согласился.
Гуляли и говорили они долго. Условились встретиться еще. На встречу студент принес Николаю напечатанную в Женеве брошюру «Манифест Коммунистической партии» К. Маркса и Ф. Энгельса с авторским предисловием к русскому изданию.
«Манифест» с первых же строк: «Призрак бродит по Европе — призрак коммунизма» — захватил Николая. Он прочитал брошюру в один присест. Она его не просто заинтересовала, а поразила. Какая критика капитализма! Как четко обозначены перспективы развития общества! Какая энергия и простота изложения революционных задач! Ничего подобного Николаю ни в одной из прочитанных ранее книг встречать не приходилось.
При новом свидании со студентом Подвойский говорил только о «Манифесте», с жаром пересказывал особенно понравившиеся места. Но потом, успокоившись, сказал:
— Европа — это все-таки не Россия. Там давно республики.
— Верно! — обрадовался студент. — Молодец, семинарист. Ты понял больше, чем я ожидал. Вот тебе «Обрыв» Гончарова. В середине найдешь работу русского марксиста Плеханова. Она тебе и насчет России кое-что разъяснит.
Они расстались. Николай в томике Гончарова обнаружил искусно вплетенную в середину работу Г. В. Плеханова «Наши разногласия». В ней был марксистский анализ положения в России. Там же автор подверг довольно резкой критике народников. Это было неожиданным для Николая. Ведь герои-народники были кумирами значительной части молодежи. Преклонялся перед ними и Николай. Вернув книгу студенту, он заметил, что с народниками ему не все ясно.
— Это же настоящие революционеры! Желябов, Кибальчич, Перовская! Почти двадцать лет ими восхищаются...
— Вот именно — двадцать лет! — парировал студент. — Этих героев уже нет. Пойдем, я тебя познакомлю с интересным человеком. Работает в фельдшерской школе учителем. Так и зови его: учитель.
Они добрались до утопающего в зелени домика на окраине города. Встретил их хозяин — лет двадцати семи, немногословный, но очень приветливый. Сразу провел их в уютпую беседку в саду, молча положил на стол небольшой, завернутый в газету пакет и ушел. Студент развернул газету и подал Николаю брошюру. Отпечатана она была не в типографии, а на гектографе. На тонком обложечном листе значилось: «Что такое «друзья народа» и как опи воюют против соцпал-демократов?». Автор обозначен не был. Брошюра была изрядно потерта.
— Почитай, — сказал студент. — Написал ее Ульянов.
— Тот?!
— Нет. Брат. Почитаешь, увидишь, кто он. За один день не одолеешь, но поторапливайся. Другим тоже надо читать. Ну, я пойду. А ты, сколько есть у тебя времепи, читай. Потом отдашь учителю. Договоришься, когда еще придешь.
Студент ушел. Николай углубился в чтение. Спачала он попытался «гнать по-студенчески», но это ему не удалось. Текст был сложным, требовал усилий и сосредоточенности.
Несколько раз потом приходил он к учителю и занимал свое место в беседке. Чтение шло медленно. Но с каждым разом Николай все глубже вникал в суть читаемого. То, что народничество пз революционного превратилось в либеральное, что народники 70-х годов и народники 90-х годов совершенно не одно и то же, было для пего открытием.
Наконец чтение было закопчено. Немногословный учитель подсел в беседке к Николаю, аккуратно завернул брошюру.
— Студент просил кланяться.
— Спасибо. Что-то его не видно.
— Не наш он, из Киева... Уехал. Такое уж у него дело — чем меньше о нем знают, тем лучше, — добавил учитель.
— Жалко, — искренне сказал Николай. — Поговорить надо бы.
— Давайте поговорим...
Николай стал членом подпольного социал-демократического кружка. Учитель дал ему нелегальную газету «Вперед» киевской социал-демократической группы «Рабочее дело». Газета была отпечатана на гектографе. Синие строчки еле проступали па серой бумаге. «Счастье рабочих — в пх собственных руках. Сила рабочих — в их союзе», — писала газета. Учитель пояснил, что теперь в Киеве, как и в Петербурге, образовался «Союз борьбы ва освобождение рабочего класса». Он выпускает не только газету, но и листовкп, развернул агитацию среди рабочих на заводах.
— Выходят, и нам надо начинать, — сказал Николай. — Як кажуть, не снявши, не пожнешь.
— Именно, — ответил учитель. — Но у нас пока мало знающих людей. Сейчас нам нужны подготовленные, убежденные пропагандисты. Надо основательно знать марксизм. Проштудируйте, не откладывая, «Капитал» Маркса. Вы его можете взять в библиотеке. Там есть русский перевод.
— Маркс в библиотеке? — удивился Николай.
— Представьте! — засмеялся учитель. — Считают, что его мало кто прочитает. А вы изучите, продумайте хорошенько.
Николай одолел не только «Капитал», а всю литера-туру, которой располагал кружок. Изучая «Тезисы о Фейербахе» К. Маркса, Николай обратил внимание на простую и ясную формулу: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его». Она поразила Николая. «Вот так надо жить! Вот это девиз для жизни!» — подумал он. Этому девизу, взятому в юности, Н. И. Подвойский потом следовал всю свою жизнь.
Живая натура Николая требовала действий. Учитель, видя это, дал ему первое и весьма опасное поручение — съездить в Киев и привезти для кружка очередную партию нелегальной литературы. Николай успешно справился с заданием, и после этого подобные поручения стали правилом. Сестра Н. И. Подвойского Феофапия Ильинична позже вспоминала, что в последние два года учебы в семинарии Николай, приезжая па каникулы к родителям, отдыхал недолго. Он брал двух-трех братьев и сестер и уезжал с ними к родственникам в Киев. Там он исчезал на несколько дней, а то и на неделю. При возвращении назад среди багажа непременно появлялся какой-нибудь потертый тяжелый чемодан, большая корзина, которые потом он без задержки отвозил в Чернигов. Все эти поездки завершались благополучно — семинарист, всецело занятый заботой о ватаге детей, на вокзалах и в поезде не вызывал подозрений полиции.
В Киеве Николай встречался со студентом и с другими подпольщиками. Подлинные имена некоторых из них он узнал лишь после Октябрьской революции, а многие так и остались для него безымянными. В Чернигов он привозил не только литературу, но и устную информацию, нужную для работы кружка.
Николай в беседах с учителем все чаще говорил о том, что надо расширять подготовку пропагандистов. Получаемые им знания накапливались, и ему не терпелось передать их другим. Однажды он предложил учителю организовать социал-демократический кружок в семинарии.
— Есть у мепя три-четыре семинариста на примете. Очень горячие в спорах, а в голове — путаница.
Учитель задумался — предложение было необычным.
— Ну, что ж, начинайте, — наконец согласился он. — Только не рискуйте, не набирайте много. Человек пять хватит. Ваши «духовные наставники» все в ход пускают — льстят, запугивают. Думаю, что и шпионят у вас вовсю... Лучше попробуйте подыскать квартиру для занятий. Тогда я вам пару учеников из фельдшерской школы добавлю.