Мысли-скакуны неслись бешеным галопом. "Пустым сон не был, даже не надейся!" Нет, Семёныч сомневался, что в убийственно реалистичном кошмаре явились на сто процентов реальные события. Вряд ли он видел именно "свою" Люду, а не какую-то похожую подружку Ромиги. Биография которого тянется в прошлое не на три десятка паспортных лет, а на три-четыре века, минимум. "Верить -- не верить? Верить -- не верить? А главное, если верить, как теперь относиться к этому? К этим? Пожалуй, лучше я с утра подумаю, успокоив растрёпанные чувствами нервы. Или нервами -- чувства?"
Слабая попытка скаламбурить слегка приободрила старика. Семёныч посидел на кухне ещё час, изо всех сил стараясь отвлечься. Перечитал интересную статью в старом фотожурнале, разобрал свои заметки на полях. Замёрз как цуцик: из незаклеенных рам дуло по ногам. Накапал себе валокордину и лёг спать дальше, твёрдо уверенный, что перебил кошмар, и продолжения не будет.
Как бы не так! Снова двое навов над людой...
Узнал ли Ромига ту, что целовал под берёзами? Похоже, да, но это не мешало ему спокойно и очень по-деловому, иначе не скажешь, соучаствовать в её зверском убийстве. Теперь он слизывает брызги чужой крови с губ, задумчиво глядит на труп бывшей подружки. Недовольно хмурит брови, задаёт какой-то вопрос начальнику. Тот отвечает: старику кажется, с явной, неприкрытой угрозой, но на лице Ромиги лишь лёгкая озадаченность. Помощник снова говорит что-то: убеждёно, однако вполне спокойно. Слушает ответ: в ещё более опасном тоне. Замолкает. Тихонько насвистывая, как у Семёныча часто делал, смывает кровь с рук и лица. Очищает одежду: видимо, магически. Проводит ладонью над пятнами -- раз, и до безупречного чёрного.
Сцена мирная, по-своему даже красивая. Нав смахивает на крупного кота, который только что с аппетитом сожрал мышку или птичку и тщательно вылизывает шкуру после трапезы. Молодой кот: гладкий, игривый. Уже раздумывает, на что бы ещё учинить охоту? На мелькнувшую мимо муху, на солнечный зайчик или, может, на кончик хвоста старшего товарища? Вон как забавно тот хвост подёргивается, интересно, с чего бы? А второму коту, матёрому, то ли добыча мала, то ли звёзды с утра криво встали. Косит недобрым глазом, словно бы невзначай выпускает когти. Молодой кот тянет мягкую лапку, трогает его за хвост...
То есть, задаёт вопрос, кажется, в шутку. Идальга переспрашивает -- Ромига пожимает плечами, говорит что-то ещё. В ответе Идальги сквозь угрожающие ноты странным образом проступает довольство. Ещё одна спокойная реплика Ромиги, разговор совсем не похож на спор или ссору. Стремительный пасс старшего: "Точно -- кот лапой!" Глаза Ромиги от изумления становятся большими и круглыми. Он пытается что-то сказать, застыв столбом. Потом неведомая сила поднимает его в воздух и несёт прямиком к металлическому столу, только что отмытому от крови люды. Идальга, довольно ухмыляясь, шагает рядом. Странные, молчаливые, условно человекообразные существа, которых старик про себя окрестил "роботами", услужливо расступаются перед хозяевами.
Семёныча там нет, он всего лишь бесплотный наблюдатель. Однако передёргивается от отвращения: "Что за привычка -- устраивать оргии рядом со свежими трупами!" Он такое уже видел. Не сомневается, что сейчас, прямо в этой пыточной, один нав с удовольствием поимеет другого. "Вот затейники, на порнушке могли бы озолотиться..."
Судя по всему, Идальга собирается устроить развлечение не на пять минут. Для начала берёт скальпель и начинает освобождать помощника от одежды. Первыми на пол отправляются аккуратно разрезанные вдоль голенищ мягкие сапоги, потом рукава и штанины чёрного комбинезона. По мере того, как открывается кожа, поверхность стола прорастает тонкими, цепкими нитями. Они, как живые, оплетают руки и ноги нава. "Женщину гады привязывали так же. Эта дрянь мигом изрезала её до костей" Ромиге, судя по всему, тоже не нравится. Он возмущённо сверкает глазами, пока другой нав избавляет его от остатков комбинезона. Однако, очевидно, парализован и сопротивляться не может.
Лишь надёжно закрепив Ромигу на столе и полностью раздев, Идальга снимает заклинание. Откровенно любуется, как напрягаются под кожей мускулы, ласково оглаживает. "Чёртовы извращенцы! На прекраснейшую женщину смотрели без капельки вожделения, как на кусок мяса... Или, наоборот, хоть в этом бедняжке повезло? Однако, парень, правда, хорош. На редкость гармоничное сложение. Хоть Аполлона с него ваяй -- отвязать бы только!"