Также, возможно, именно наличием болот объясняется тот факт, что здесь расплодились разбойники. В болотах, не зная броду, можно долго искать тех, кто брод знает — белорусские, вернее, полесские партизаны не дадут соврать (да, у меня по истории четверка была!) — и очень удобно прятать тех, кто может нажаловаться на тебя местному губному старосте.
И вообще — удобно: из Сибири идут караваны с товарами, шкурки, серебро, золото, самоцветы, в Сибирь идут караваны с товарами, одежда, обувь, продукты, мыло…
Из всего вышеперечисленного у нас было только мыло: Кострома своим мылом была известна и мои девчонки не смогли пройти мимо, накупив несколько кувшинчиков с ароматными запахами. Да, здешнее мыло было больше похоже на гель для душа.
Но навряд ли эти ребятки мылом удовлетворяться…
Наша лошадка безразлично потянулась к дрожащей листве дерева, лежавшего поперек дороги. Ну а то — не было, не было, а потом — бац! И прямо перед мордой вкусняшка упала. Чего б не пожевать…
У нас такого ощущения не было. Из оружия — только пистолет, который тетя Анфия не забыла прихватить с собой, да еще два самоходных огнемета, Настя и Клава. Как-то этого маловато, против десяти-то стволов…
Ребятки, уронившие дерево, уже вылезли из леса и стояли на краю дороги, усмехаясь в нашу сторону. Десяток, все правильно. Разнаряжены, как будто на свадьбу собрались, а не на гоп-стоп — одежда яркая, ткань дорогая, вся расшита-усыпана золотом и самоцветами, на пальцах перстни, в ушах у некоторых — серьги, оружие тоже узорчатое, изукрашенное… Ну, оно и верно — они же в разбойники подались не для того, чтобы в лохмотьях ходить, за красивой жизнью. А она, жизнь, без красивой одежды в стиле «дорого-богато» как-то красивой и не кажется. Вот и разряжаются, что те павлины.
Сабли, пока что — пока — в ножнах, два ружья, у остальных — пистолеты. Да, они здешние, то есть — однозарядные, кремниевые… тьфу, кремневые, но их в сумме — десять. А нас — пятеро. На каждого по два. Хватит с запасом.
— Ну что, паренек, могу тебя обрадовать, — широко улыбнулся один из разбойников, судя по ярко-красному кафтану, и здоровенному золотому кресту на толстой золотой цепи — главарь, — Дальше вам можно уже и не ехать. Доставайте денежки, да и езжайте себе с Богом обратно. Времени не потратите, скорей домой вернетесь.
Не поверите, но я почувствовал облегчение. Я боялся, что сейчас услышу что-то вроде «А девочек нам оставь, мы с ними развлечемся». Но, то ли у братцев-разбойничков проблем с женским полом не было — может, их, в разбойничьем логове, подружки ждали — то ли здешний криминал не был так повернут на сексе, как в наше время. Помните, я говорил, что здешние люди вообще к сексу спокойнее относятся?
Ладно, будем думать на ходу…
— Есть у меня встречное предложение… — я лениво присел на край повозки, еще не успев придумать, что за предложение я сейчас озвучу. Настя и Клава встали по обе руки от меня и явно приготовились бросаться огнем. За спиной щелкнула замком пистолета тетя Анфия.
— Что еще за предложение? — улыбка главаря как-то поблекла. Видимо, я вел себя ОЧЕНЬ нетипично, а все необычное — если не пугает, то настораживает.
— Босвы иохтите брудьё с устрека и ухандыриваете в воскарь, — вдруг вышла из-за моего плеча Аглашка. В своем сарафане, в кокошнике — и все с теми же мальчишескими ухватками, — Чон — пащина шибрый, но нетар-нетар, гида и оскесится. Шик из декана васамого только здю бунчит.
А?! В смысле… ЧТО?! Что это за глокая куздра?
— Карюка, ботва стельмошная? — судя по лицу, главарь был ошарашен не меньше меня. А судя по тому, что он заговорил на том же языке — он ее прекрасно понимал.
— Мас из гали Света-Крясника.
— Чон — не чон, — главарь ткнул в меня пальцем.
— Не чон. Нетар хлябе Света. Варзухал чон ховрея. Ионая мас из гали и осталась.
— Корьим чон шик скудрошен?
Аглашка тихонько прошептала краем рта:
— Викешенька, скажи Клаве, пусть огнем бросит.
— Клава, — лениво бросил я, изображая не пойми кого, но, судя по тому, что глумливые взгляды разбойников превратились в опасливые, меня представили кем-то серьезным и опасным.
От княжны вылетел файербол и ударил в крону дерева, росшего у дороги. Листья занялись трещащим пламенем.
— Масова кустра шикова. А корь чон сабан — посколди покантать. Масу масыге скудрошно.
Главарь с открытым ртом посмотрел на меня, на горящее дерево, на Клаву…
— Карьян — с дульясом, а кубасья — с трущевкой… — прошептал кто-то за его спиной.