Меня здесь, несомненно, любили и определенно ждали. По крайней мере, запах еды сбивал с ног, вязал по рукам и ногам и тащил на кухню. К сожалению, запах это делал фигурально, а вот мои девчонки тащили меня вполне реально. Причем — вовсе не на кухню, а показать мне, какой замечательный дом они отхватили.
Да, да, отличный дом, замечательный дом, превосходный дом, да-да, вы умницы, все замечательно устроили, а печь можно посмотреть…? На лестнице, ведущей на второй этаж, мой желудок взвыл так печально, что всем стало стыдно. Особенно мне.
Наконец меня накормили до отвала, после чего меня одновременно накрыло сытостью, выпитым с Фоксом джином, отходняком от стычки, да и просто усталостью. И я начала засыпать…
Все же гарем — это приятно. Даже без того, чего обычно ожидают от гарема.
Меня перенесли на… хотелось бы, конечно, на кровать, но, увы, всего лишь в кресло… подложили подушки, накрыли тяжелой меховой полстью, принесли горячую кружку с чем-то брусничным, разминали мне плечи… О, да, девочки, да… Не хватает только чтобы Аглашка играла на ситаре, Настя помахивала опахалом, а Клава танцевала танец живота… О, да…
Господи, какой бред в голову лезет.
Я встряхнулся и попытался сосредоточиться:
— Так. Я разведал церковь. Возможно, Источник в ней. Еще я там видел мою могилу. Завтра ночью идем. В церкви с венцом. Замок вскроем. Источник найдем.
Судя по наступившей недоуменной тишине — сосредоточиться у меня не получилось. А что я не так сказал-то? Все правильно — церковь, могила, ночь.
— Какую церковь? — спросила Настя.
— Какую могилу? — спросила Клава.
— Какой замок? — спросила Аглашка, — И кого венчать будем?
Тетя ничего не спросила. Потому что ее в комнате не было. Наверное. Глаза слипались, и я видел плохо.
Я подумал немного и, наконец, сообразил, что про мою идею насчет церкви, как хранилища Источника Остеровских, никто не в курсе. Не говоря уж про могилы и всё остальное.
Кофе бы сейчас… Но на Руси кофе нет. Придется держаться на одной силе воли, без всякого кофеина. Я попытался произнести Бодрое Слово… или хотя бы вспомнить его. Безуспешно. Отпил из протянутой кружки…
Бррр! Это что за…? Хотя…
Горько-вяжущий отвар неожиданно взбодрил не хуже лира кофе. Да что там кофе — не хуже литра энергетика!
— Это что такое? — я взглянул в кружку, где плавали какие-то стружки. Пахло приятно, цветами.
— Маралий корень, — сказал тетя Анфия… а, так вот где она была, за моей спиной стояла, — Я на рынке сегодня присмотрела. У нас он дорог, а здесь подешевле.
Маралий? Марал — это вроде бы олень такой? То-то я прямо оленем запрыгал… в хорошем смысле слова «олень». Если у этого слова есть хороший смысл.
В общем, я, пока действует этот олений энергетик, коротко рассказал о том, что сегодня произошло, какие мысли пришли мне в голову и какие планы в связи с этим выстроились.
Меня внимательно выслушали.
— Значит, — задумчиво произнесла Настя, — проникнуть ночью в церковь, чтобы с помощью венца посмотреть, не спрятан ли в ней Источник?
— Да, — кивнул я.
— А зачем для этого в церковь лезть? Ведь Изумрудный венец все призрачным делает. Прекрасно можно рядом с храмом постоять.
Я понял, что олений корень на меня подействовал. Причем еще до того, как я его выпил. А и правда — зачем в церковь-то лезть.
— Чтобы гроб с телом Викентия вскрыть, — вмешалась Аглашка, — А вдруг там — настоящий Викентий, в смысле — Осетровский?
Точно. Подействовал. Об этом я тоже не подумал…
— Так что — надо в церковь проникать, надо. Замок — пустяк, я его открою, без ключа и гвоздя.
— Аглаша…
— Нет, я не знаю, кто вскрыл замки у купца Луки Петрова! Это не я!
— Да я не об этом… Так. Что еще за замки у купца Луки?!
— А ты не знаешь? Тогда я просто пошутила.
— Аглаша!
— Восемнадцать лет уже Аглаша!
Дита, невидимая никем, кроме меня, каталась на полу от хохота.
— И завтра ночью лучше не идти никуда, — тихо произнесла Клава.
— Это еще почему? — я вдруг понял, что гарем — это совсем даже не здорово. И это они еще между собой не ссорятся!
— Завтра первое сентября.
Дети в школу пойдут, что ли… а, стоп.
Завтра — Новый год.
Глава 46
— Как я выгляжу, Викешенька? — Аглашка повернулась вокруг своей оси и закинула мушкет на плечи, как коромысло.