Окна в здании были темны, а входная дверь почему-то распахнута. Вахтер спал за своим столом, уронив голову на скрещенные руки. По холлу бывшей гостиницы гулко раздавался его мощный храп.
Володя толкнул дверь редакции — света не было ни в комнатах, ни в коридоре. Он двинулся на ощупь в темноте. Единственная полоска света пробивалась из-под двери кабинета Краснопёрова и выглядела довольно зловеще.
Дверь была не заперта. Володя толкнул ее.
Антон Краснопёров сидел за столом, уронив голову на сомкнутые руки. В первую минуту Сосновскому показалось, что он, как в холле вахтер, спит.
Но потом... На полу под столом было что-то вязкое и багровое. Володя осторожно приблизился, тронул Краснопёрова за плечо. И тот... свалился со стула.
Главный редактор был мертв. Ему перерезали горло — оттуда и натекла под стол такая большая лужа крови, застывающая на глазах. Преодолевая ужас, Володя склонился над трупом. Горло было перерезано от уха до уха. Но самым страшным было то, что убийца вырезал глаза. Вместо них остались ужасающие багровые впадины, придававшие лицу трупа особо страшное выражение. А во рту Краснопёрова, вонзенный прямо в высунутый язык, торчал острый бронзовый кинжал с резной ручкой, покрытый какими-то странными иероглифами или письменами. Он был похож на ритуальный. Судя по всему, это и было орудие убийства.
В том, что убийца вырезал глаза, а потом пронзил кинжалом язык, был какой-то ужасающий смысл. В этом содержалось явное зашифрованное послание.
Володя прикоснулся к трупу рукой. Тело было еще теплым, а значит, Антона Краснопёрова убили совсем недавно. Сосновскому вдруг показалось, что за ним кто-то наблюдает. Ощущение было настолько сильным, что он обернулся. И принялся пристально осматриваться по сторонам. В комнате, конечно, никого не было. Окно тщательно закрыто — это сделал сам Краснопёров, когда говорил с Володей.
Сосновский поймал себя на мысли, что надо бы вынуть кинжал и тщательней его осмотреть. Но он не мог это сделать. Это было слишком ужасно.
Внезапно послышался какой-то шорох. Володя насторожился, отпрянул от трупа. Шорох раздался явственней — словно по коридору кто-то шел. Замерев, Сосновский стоял над телом Антона Краснопёрова, распростертым на полу, не сводя обезумевших от ужаса глаз с двери.
Дверь в кабинет стала медленно открываться...
Глава 2
Дождь закончился. Отшумел по старому жестяному карнизу дома в Каретном переулке. Таня распахнула окно настежь. Воздух сразу заполнил комнату ароматами свежей зелени, уютным запахом прелой после дождя сырой земли, чистыми потоками свежести, такими редкими в большом городе, где воздух почти не проникал под крыши стоящих вплотную друг к другу домов.
Облокотившись о подоконник, Таня наслаждалась ночной прохладой. Было так уютно и приятно мечтать, глядя на плоский, позолоченный диск полной луны, выглянувшей из-под рассеявшихся облаков.
Счастье пошло Тане на пользу, придав ей необыкновенную уверенность в себе, от которой большинство мужчин сходят с ума. Как бутон редкого, экзотического цветка, чахнущий в чужой стране без полива и вдруг получивший удобрения и животворящую влагу, Таня расцвела, распустилась во всей своей красоте, и окружающие буквально ахнули, увидев уже не чахлый бутон, а королевский цветок.
Счастье лучилось из ее раскрытых миру глаз, искрилось в волосах, вдруг ставших пышными и блестящими, звучало в ее речи, вновь обретшей ту утонченную благообразность, благодаря которой Тане постоянно приписывали благородное происхождение. Счастье было в ее походке, проявившись в несвойственной ей прежде грациозности. Счастье было в утонченной плавности ее новых движений. Если чахнущие цветы воскресают от дождя, то душу женщины оживляют ростки любви, сотворившие с душой самое настоящее чудо. И душа Тани расцвела от любви. На нее снизошел теплый, животворящий поток той удивительной уверенности в себе, которую способны подарить только глаза и руки любимого человека. Ничто не способно воскресить душу больше, чем уверенность в том, что ее любят. Душа Тани, очерствевшая, окровавленная, измученная, исцеляла свои многочисленные раны и возрождалась благодаря этому удивительному превращению, которое сотворила с ней уверенность во взаимной любви, чувство, ощущение того, что ее любят.
Вот уже больше месяца (на самом деле 43 дня, Таня считала их по минутам), как она поселилась в квартире Володи в Каретном переулке. Они жили душа в душу. За все это время они не только не поссорились ни разу — они даже научились читать мысли друг друга, не произнося их вслух.