— Нравится? Завидуй урод.
Зур’дах отвел взгляд. Сейчас он еле-еле держался на ногах, и нужно было сдержаться, чтобы снова не сказать ничего лишнего.
Боль в груди пульсировала большим пятном, но понемногу становилась меньше. Но сомнений в том, что на месте удара останется огромный синий след — не было. Не в первый раз он получал такие удары от Саркха.
— Плачешь? — всматриваясь в его лицо насмешливо поинтересовался Сарк, — Не сдерживайся, маленькая девочка.
И довольно засмеялся. Кто-то из его прихвостней тоже подхватил его смех. Каждый из его друзей был будущим Охотником, и каждый прошел ритуал Поглощения, хотя бы один.
В гоблинском племени существовало всего четыре рода, и в каждом из них текла кровь разных насекомых, полученных из Ядер. У Саркха, как у всей его семьи — кровь скорпов, у Тарка — кровь камнеедов, червеподобных существ с обладающих невероятной крепостью тела, а Инмар, самый слабый, обладал кровью жуков-могильщиков. Поэтому и бегал он обычно на побегушках у Саркха. Несмотря на принадлежность к родам Охотников, его семья среди них была самой слабой.
А Кайра…взгляд снова наткнулся на нее. Она тоже принадлежала к семье Охотников, и тоже поглотила успешно одно ядро. Свидетельством тому была ладонь, с одним крошечным кольцом и смутно различимым силуэтом каменного краба, — неагрессивного, но очень сильного существа. Кайра была тут просто за компанию, присоединившись, как обычно от скуки, и выступая скорее в роли любопытного наблюдателя, нежели непосредственного участника.
Это было обиднее всего Зур’даху, — быть объектом избиения почти каждый раз когда она смотрит.
Она ему нравилась. Очень. Почти год назад он подарил ей одно из своих любимых насекомых, заработанных у Драмара, зеленую сороконожку, — безопасного собрата дикой многоножки. Зур’дах ее неплохо выдрессировал и она даже слушалась простеньких команд.
Кайра молча приняла подарок ничего не сказав. Только улыбка мелькнула на ее лице. И этого Зур’даху было вполне достаточно. Сделать ей приятно.
Саркх приблизил свое лицо вплотную к гоблиненку. Его рука схватила Зур’даха за шею легко, почти не напрягаясь, и приподняла на ладонь от земли.
Зур’дах пытался достать ногами до пола в тоже время начиная задыхаться. В глазах резко потемнело. Он попытался оторвать ладонь Сарха от себя. Но даже когда он напрягся изо всех сил, этого не получилось — рука противника продолжала его крепко сжимать.
Почти в тот же миг он услышал у своего уха злобный шепот Саркха:
— Ты же знаешь, за что я тебя бью? Знаешь-знаешь…Вижу, что знаешь…За дело. Напоминаю! Каждый раз, когда мой отец будет у твоей матери шлюхи, — ты будешь получать, и получать сильно. И это только начало, ублюдок! Каждый!Раз! — почти плюнул он последние слова ему в ухо.
— А теперь, — отпустив Зур’даха сказал он остальным, — Давайте подправим ему личико так, чтобы оно напоминало мужское. Он еще скажет нам потом спасибо.
Шея горела. Глаза предательски продолжали слезиться. Мир вокруг безостановочно кружился и подернулся легкой полупрозрачной пеленой.
Слезы продолжали течь безостановочно, обжигая ободранную щеку справа. Как ни пытался гоблиненок остановить их внутренне себя успокаивая, они продолжали течь, но уже не от боли, а от незаслуженной обиды и беспомощности.
Почему за мать должны бить его? Почему из-за отца Сарха все равно должны бить его?
Где гребаная справедливость⁈
Я же ничего не сделал! Вообще ничего!
Гребанные тшарки, за что, за что⁉
Сарк вернулся к его рисункам, и с нескрываемым удовольствием размазал их до неузнаваемости.
На полу остались лишь черные размытые пятна, в которых было не узнать никаких изображенных существ.
Глава 4
Надо было пойти с Драмаром, тогда бы этого не случилось.
Идиот! Идиот!
Зур’дах продолжал осыпать себя проклятиями.
Во рту ощущался знакомый привкус крови и Зур’дах сплюнул ее остатки на пол. Зеленовато — синее пятно. Вид крови отрезвил его. Успокоил.
Не в первый раз. Успокойся.
Голова уже кружилась меньше, пространство вокруг перестало расплываться. Слезы остановились.
Стало все равно. Нахлынула волна равнодушия.
Буквально в несколько секунд в гоблиненке произошла странная перемена, от дикой обиды до абсолютного безразличия.
Пусть бьют.
Два будущих Охотника подошли вплотную и стали на расстоянии шага.