Жизнь и смерть. Именно постоянное ощущение этого бесконечного возобновляемого процесса и начало обострять его чувства до предела.
Окружающая его первую сотню лет тьма стала заселяться крохотными сгустками энергии — гоблинами, насекомыми, зверьми и просто растениями.
Теперь он мог буквально наблюдать как зарождение жизни, так и ее угасание, а не просто смутно чувствовать как в прежде. Бесконечное болезненное сопереживание каждой частичке жизни было возможно лишь вначале — первую сотню лет, не больше. Дальше в нем огромным всепоглощающим комом росло равнодушие. Чужая, короткая жизнь перестала обладать для него какой-либо ценностью. Если жизнь этих существ так коротка — то велика ли разница, раньше они погибнут, или позже? Ведь для них итог все равно один, другого пути им не дано.
Более того, даже собственная жизнь, к которой он так трепетно раньше относился, что даже пошел на такой противоестественный ритуал, — перестала казаться столь ценной как прежде.
Все потому, что ушел страх смерти. Смерть, — понял он, — лишь одна из ступеней, неизбежная часть жизни, без одного не бывает другого, их взаимосвязь неразрывна, и глупец тот, кто думает иначе.
И он был глупцом раньше.
Именно отсюда, из этих новых мыслей он осознал всю глупость своих прежних суждений, на которые так сильно влияли эмоции смертного тела. Главное, — понял он, — от чего за эти сотни лет он избавился. Без эмоций разум мог оценивать вещи такими, какие они есть на самом деле, а не такими какими кажутся подслащенные и искаженные всплесками эмоций.
Но даже эта необходимость избавления от эмоций заняла много времени. Возможно, окончательно они ушли из его сознания через тысячу лет. Все это время он методично выковыривал, вырывал их из себя. Перерабатывал болезненные воспоминания о неразделенной любви, несправедливости, обидах и наоборот — об торжествующей мести. Все это теперь не имело ни малейшего значения.
Только собственное развитие и продолжение жизни имело значение. Но имело лишь как сопротивление существующему порядку вещей. Потому что несмотря на отсутствие страха смерти, Тархан умирать не собирался, наоборот, — теперь, когда его тело изменилось, он понял что поглощать жизнь других существ вполне его устраивает. В этом нет ничего такого, ничего особенного. Будто он просто взял, и пошел поесть. Никаких эмоций и сожалений.
А то, что по пробуждении так и придется существовать, пожирая других, он и так знал. Потому-то этот способ развития, который уже не имел ни малейшего отношения к традиционной культивации, и был запрещен когда-то давно. И именно поэтому, из-за его абсолютной бесчеловечности, далеко не все могли бы ему следовать. Только такие как он, лишенные иллюзий, надежд, разочаровавшиеся в обмане Старших, готовые на все, ради продолжения своей жизни, в каком бы виде она не продолжалась.
В один из моментов, — он не мог точно сказать когда, — он ощутил совершенно забытое им ощущение. Ощущение медленного пробуждения. Было слишком рано для пробуждения. Он успел пройти трансформацию сознания, но полная трансформация тела еще не успела завершиться.
Когда-то раньше он бы ощутил злость, лютую злость за срыв планов. Сейчас же…он не чувствовал ничего. Случилось…и случилось.
Гладь поверхности его сознания была непоколебима. Случайности конечно происходят. Это неизбежно. Очевидно, — понял он, — произошла какая-то досадная случайность. Случайность, которую невозможно было предусмотреть.
Прошло несколько мгновений и ему будто бы захотелось закашлять, это нестерпимое желание заполнило его тело заставляя проснуться. Тархан впервые за тысячи лет вдохнул. Вдох, полный жуткой боли, пронзившей каждую клеточку его тела. Через мгновение он закашлялся.
Боль, вновь вспыхнувшая в почти что мертвом теле заставила его выгнуться дугой. Если бы он мог, то закричал бы во все горло срывая связки. Но это было невозможно. Усохшее тело было неспособно на такое.
И несмотря на всю эту боль в теле, мысленно, он приветствовал ее почти радостно.
Да, — подумал он, приветствуя боль. Боль — это значит, что он снова жив, что тело снова подчиняется ему. Оно пробудилось хоть трансформация и не закончилась полностью.