День 13:
Эксперимент очевидно вышел из-под контроля. На объекте непрерывно пропадают сотрудники и бойцы охраны. При этом подопытные нагло отвергают все обвинения в свой адрес, заявляя в ответ, что все это чушь, бред и кисель. На моих глазах подопытные загрызли двух бойцов охраны, после чего, стоя над телами погибших и стирая кровь со своих лиц, заявили, что их тут не было, что их подставили, им подбросили, оклеветали, и вообще все это происки империалистов. Я хотел связаться по телефону с товарищем Малиной и доложить ему ситуацию, но подопытные перегрызли провода. Надеюсь, их удастся починить. Да поможет нам Сталин!
День 14:
Личный состав несет большие потери. Из сталинской комнаты непрерывно звучат крики истязаемых жертв. Телефонную связь наладить не удалось. Я хотел заблокировать объект изнутри, но это невозможно. Кнопка, управляющая дверьми, находится в моем кабинете за шкафом с документами, но подопытные смогут добраться до нее и открыть двери. Если они вырвутся на свободу, разразится катастрофа.
Я приказал двум уцелевшим бойцам покинуть объект и заблокировать его снаружи. После чего отправиться прямиком к товарищу Малине и доложить ему обо всем.
Сам я останусь здесь и попытаюсь остановить подопытных, вернув их в холодильники.
Карл Маркс, дай мне сил!
Цент захлопнул папку, и над ней взметнулось облачко пыли. Теперь ему многое стало ясно. Страна очередей и лагерей проводила в этом месте какие-то бесчеловечные опыты над несогласными жить плохо, бедно и впроголодь. К зверствам прошлых лет Цент остался равнодушен. Его волновало то, что происходит здесь и сейчас. И старинный манускрипт не подвел. Он подсказал, как выбраться из бункера. Кнопка, отпирающая двери, находилась в том кабинете, где он и подобрал данную папку. В кабинете с мертвым чекистом, что и являлся, очевидно, автором этих строк.
Эх, прочитай он эту папку раньше, прежде, чем соваться на нижний уровень катакомб, все оказалось легко и просто. Теперь же, когда он знал, как открыть двери, имелась одна сложность. Она заключалась в двадцати зомби-коммунистах, что бродили снаружи, по узким коридорам бункера, и вынюхивали добычу. Двадцать мертвецов. А у них из всего оружия только два пистолета да Машкин меч. Цент, не раздумывая, променял бы весь этот арсенал на одну бензопилу.
– Вот что, мальчики и девочки, – обратился он к подельникам, – надо нам отсюда выбираться.
– Нет! – запищал Вова. – Нет! Боже! Там же они!
– Заткнись! – убедительно попросил его Цент, и продолжил. – Теперь я знаю, как открыть двери. Осталось только сделать это.
– Но Вова прав, – сказала Машка. – Снаружи зомби. И их много.
Цент поднял взгляд на стену, и увидел на ней портрет Сталина. Эти портреты в бункере висели почти в каждом помещении. Он вспомнил прочитанные записи ныне покойного чекиста, и в голове его созрел безумный и дерзкий, но все же хоть какой-то план.
– Есть у меня одна идея, – признался он. – Если получится, мы, возможно, спасемся.
– А если нет? – пискнула Таня.
Цент посмотрел на нее, затем обвел взглядом весь свой коллектив.
– Либо рискнем, либо останемся здесь, и околеем от голода, – буднично произнес он. – Решайте.
Раздумья не заняли много времени.
– Я согласна рискнуть, – сказала Машка.
– Я тоже, – поддержала ее Таня.
Владику и Вове даже высказаться не дали – Цент и без них получил большинство голосов.
– Вот и славно, – сказал изверг из девяностых, и протянул Машке трофейный пистолет чекиста, а сам забрал у нее меч. Затем указал на портрет Сталина, и сказал, обращаясь к Владику и Вове:
– Снимите-ка, ребята, этого усача. Он пойдет с нами.
12
Цент медленно повернул рычаг, запирающий дверь. Очень надеялся, что механизм не издаст ни звука, но от прозвучавшего скрежета у него аж зубы заломило.
– Приготовиться! – прошептал он, обращаясь к соратникам.
На их лицах особой готовности к чему бы то ни было, Цент не заметил. Заметил иное – дикий ужас и обреченность. Почти все они уже смирились с мыслью, что окончат свои дни в этом мрачном подземелье. Но Цент не желал в это верить. Он не хотел умирать здесь и сейчас. Зомби-апокалипсис ему нравился. Жизнь, конечно, стала опасная, повсюду подстерегали мертвецы, и за каждую банку тушенки приходилось буквально драться то с монстрами, то с живыми конкурентами. Но конец света принес с собой и нечто прекрасное – свободу. Свободу, доходящую до вседозволенности, когда никто тебе не указ, и твори все, что душа пожелает. И эта свобода нравилась Центу. После отстойных времен порядка и стабильности она казалась особенно сладкой. Свобода была словно глоток свежего воздуха после непростительно долгого пребывания в смердящем общественном туалете. И Цент хотел снова и снова наслаждаться этой свободой. А для этого надлежало не погибнуть и вырваться из подземелья советских ужасов.