Пленники дружно исполнили приказ.
– Машка, извинись перед ними на коленях, и закроем тему, – сказал он девушке. – Владик. Дуй вон туда, где горит костер. Там их лагерь. Поищи веревку, или изоленту, если ничего не найдешь, тащи хоть ремни безопасности. Ну, что стоишь? Исполняй!
Владик сорвался с места и побежал через рощу.
– Как мне теперь с этим жить? – глотая слезы, спросила Машка, стараясь не смотреть на тело, распростертое на песке.
– А ты делай как я, – посоветовал Цент.
– Как?
– Не парься.
– Но я же убила человека.
– И правильно сделала, иначе эта баба убила бы Владика или меня. Ну, Владика бы ладно, его, откровенно говоря, с каждым днем все более не жалко. Но вот меня убивать никак нельзя. Мы же одна команда, ты, я и еще этот, прыщавый. Фактически семья. А они чужаки. Враги. Еще, чего доброго, выяснится, что промышляют каннибализмом. После того, как они похитили харчи, предназначенные мне самим небом, я уже ничему не удивлюсь.
4
В эту ночь Цент спал как младенец. Ну, такой себе младенец, весом семь пудов, со зверской рожей, тюремными татуировками по всему телу и кулаками, способными отправить на тот свет любое живое существо. И все же спал он так, будто ангелы спустились на землю и спели ему небесную колыбельную.
А все потому, что впервые за сегодняшний черный день у Цента было легко и спокойно на душе. Хоть денек и начался скверно, кончился он вполне себе хэппи-эндом. Он настиг злодеев, пленил их, и спас большую часть провизии. Не все, конечно, кое-что эти бессовестные личности успели затолкать в свои не знающие стыда утробы. Думали, видимо, что запихали и с концами. Плохо же они знали Цента. Точнее говоря, они его еще совсем не знали. Но скоро узнают. Он об этом позаботится.
Всех пленников Цент привязал к деревьям на берегу озера, и оставил сушиться до утра. Привязал надежно, качественно, но все же оставил им сторожа – Владика. Тому, после потери рюкзака с тушенкой и пивом, сон не полагался. Ему, по-хорошему, и жизнь-то не полагалась, но Цент, заполучив сразу два трофейных автомобиля и целую кучу вкусной еды, подобрел и на радостях помиловал программиста.
– Владик, поручаю тебе ответственное дело, – сказал он, вручая страдальцу табельное оружие – свисток. – Будешь охранять злодеев. Сторожи их бдительно, неусыпно, в оба глаза. Если, конечно, не хочешь, чтобы я натянул тебе твои глаза на твои же ягодицы. Если что – свисти.
Проведя инструктаж, Цент вернулся в лагерь расхитителей продовольствия, где перед костром застал Машку. Та все еще переживала из-за убийства какой-то незнакомой ей бабы. Чтобы заглушить угрызения совести, девушка мощно заедала свое горе разогретой на огне тушенкой.
– Денек сегодня выдался еще тот, – заметил Цент, тоже подсев к костру.
– Да уж, – согласилась Машка. – Еще этот несчастный случай.
Несчастным случаем она величала совершенное ею убийство. Цент одобрительно кивнул. Все лучше, чем винить себя. Растет девка, учится. Скоро будет всех валить налево и направо, и нагло заявлять, что она тут не при чем, и вообще у нее алиби, аффект, муж – майор ФСБ и прочие железные доказательства невиновности.
– Трагическое стечение форс-мажорных обстоятельств, – согласился с девушкой Цент. – Никто ни в чем не виноват. Мы – точно не виноваты. А вот они – возможно.
Под ними Цент подразумевал захваченных в плен расхитителей продовольствия.
– Что ты хочешь с ними сделать? – спросила Машка. На самом деле, можно было и не спрашивать. За минувшие три месяца она хорошо изучила Цента, и точно знала – горе тем несчастным, кого выходец из девяностых внесет в свой черный список. А попасть в этот список было легче легкого. Тем более, что после зомби-апокалипсиса Цент сразу заносил туда всех, кого встречал, с тем расчетом, что если вдруг человек окажется хорошим, его всегда можно вычеркнуть. Вот только до сих пор подобного не случалось ни разу. Кто попадал в черный список изверга, тот оставался там до своей мучительной смерти, которая, как правило, наступала довольно скоро.
– Пока не знаю, – признался Цент. – Одно могу сказать наверняка – их ждет весьма незавидная участь.
– Они ведь не сделали нам ничего плохого, – попыталась намекнуть девушка.
– Давай не будем к этому возвращаться, – поднял руку Цент, которому уже надоело слушать, как некомпетентные люди в его присутствии берутся рассуждать о добре и зле. – Я уже говорил, что у тебя искаженное представление о том, что такое хорошо и что такое плохо. Предоставь мне решать эти сложные вопросы. Я старше, мудрее, и разбираюсь во многом. А теперь давай-ка спать. Устал я сегодня, день был просто отвратительный.