Однако больше всего ребят поразил сам Кротград. Никогда в жизни им не доводилось видеть ничего подобного. Когда позже, в далеком будущем, их уговаривали описать его, они никак не могли найти слов, только мычали и сбивались, понимая, что язык слишком беден, чтобы достойно описать этот город.
Казалось, будто кто-то, какое-то разумное существо с огромным талантом к механике и конструированию, приделал к подъемному крану насадку от пылесоса и провел над целым городом, собрав все вообразимые кусочки самого разного бесполезного мусора — железного, пластмассового и деревянного. А потом организовал все эти залежи промышленных отходов таким чудесным образом, что казалось, будто каждая частичка постройки специально была создана для своего места.
Массивная стена из камня и алюминия окружала сеть причудливых прямоугольных строений, между которыми вились многочисленные колеи и каналы — некоторые из них были определенно сделаны из остатков игрушечных железных дорог и гоночных треков. Внешние крепостные ворота закрывала решетка из, кажется, сплющенного дуршлага. За стеной сразу же начинались многочисленные городские здания, расставленные довольно беспорядочно (Кертис заметил целый район, сделанный из жестяных сигарных коробок). Ближе к центру лабиринт строений становился еще более тесным и густым, постепенно поднимаясь на возвышенность, увенчанную ровной площадкой. Тут и там плавный спиральный подъем разбивали более низкие стены, которые четко делили город на уровни. На самом верхнем ярусе возвышалась цилиндрическая башня высотой футов в шесть, соединенная с городом многочисленными мостами. Она была сделана из гладкой алюминиевой трубы, но закругленную поверхность усыпали ответвляющиеся башни и башенки. Величественное строение оканчивалось куполом; на нем торчал флаг с буквой «Д», слегка трепещущий на едва ощутимом ветерке.
— Ух ты, — выдохнула Прю, забывшись.
Кертиса было не так легко сбить; даже в восхищении глядя на Кротград, он умудрялся изображать свирепость.
— Прю, — сказал мальчик, клацая зубами, — ты — грозное божество, не халтурь.
— А, точно, — очнулась та, поставила фонарь на землю и, задействовав вторую руку, двинулась к чудесному подземному городу.
Как только об их появлении стало известно, от стен крепости раздались крики ужаса; защитники города, облаченные, кажется, в фольгу, при появлении двоих Вышних заметно затряслись под ненадежными доспехами.
— Салли, но! — раздался крик где-то у их ног. Септимус помчался вперед, дико размахивая штопальной иглой над своим алюминиевым шлемом. По команде за ним волной хлынули пехотинцы. Они врезались в толпу защитников города, словно прибой, сметая все на своем пути. Септимус верхом на саламандре возвышался над полем боя, словно великан, и противники верещали от страха, оказываясь рядом с ним.
— Получите-ка, сударь! — орал он, щедро рассыпая цветистые устаревшие обращения вместе с ударами клинка. — Подточи шпагу, кретин! — тоже слышалось довольно часто, как и: — Отправляйся к праотцам в Наземье, негодяй!
Прю не видела его лица за шлемом, но была уверена, что он ухмылялся от одного розового уха до другого.
Не давая врагу времени на передышку, рыцари Подлесья резво пробились с осадными башнями через первые ряды защитников города и, поставив орудия у внешней стены, пустили на первый уровень города непрекращающийся поток воинов. Карандашный таран снова и снова бился о расплющенный дуршлаг, а толпа рыцарей вокруг нетерпеливо ждала возможности хлынуть в ворота. Дуршлаг держался; один из воинов на саламандре повернулся к Кертису и крикнул:
— ВЫШНИЙ!
Мальчику понадобилась пара секунд, чтобы найти в многотысячном море сражающихся того, кто его окликнул.
— О ВЫШНИЙ, ОБРУШЬ СВОЮ БОЖЕСТВЕННУЮ МОЩЬ НА ЭТУ РЕШЕТКУ!
— А, ладно, — кивнул Кертис. — Без проблем.
Подойдя к стене, которая едва доставала ему до колен, он нащупал край плоской железки и, поддев ее с внутренней стороны, отвел с дороги. С победным кличем рыцари Подлесья устремились в открытые ворота, сшибая всех, кто вставал у них на пути. Убирая руку, Кертис почувствовал укол; в кожу между большим и указательным пальцами воткнулась булавка с красной головкой.
— Ай!
Мальчик посмотрел вниз; там стоял безоружный солдат вражеского лагеря, задрав мордочку куда-то примерно в его сторону и, кажется, похныкивая от страха. На мгновение Кертису пришло в голову подхватить его и стукнуть о стену, но это было бы совсем уж жестоко и бесчеловечно. По правде говоря, его встревожило одно то, что у него вообще появилась такая мысль. Вместо этого мальчик выдернул иголку из ладони и отбросил в другой угол зала.