Когтистые лапы схватили ее за плечи. Плотная шерстяная ткань куртки порвалась, и девочка закричала, когда когти вонзились в ключицы. Дарла всем весом повисла у нее на спине. Прю споткнулась. Обе упали и, прокатившись последние ярды до прохода, остановились на пятачке густой травы. Дарла сумела оседлать Прю, сдавив ей грудь и пришпилив к твердой земле.
Кицунэ тяжело дышала, грудь вздымалась быстро и неровно. Длинные руки, поросшие черным мехом, висели по швам, а коленями она больно упиралась Прю в плечо. Дарла зло сплюнула на землю и резко ударила Прю по лицу когтями.
На щеке девочки тут же расцвели три ярко-красные полосы. Из глаз заструились слезы.
— Пожалуйста! — крикнула она.
— Поздно. — Лиса занесла ладонь, чтобы ударить снова.
«Пожалуйста».
И трава ответила. Тоненькие желтые язычки взвились и опутали руку Дарлы. В следующее мгновение тело лисы уже так густо оплели завитки травы, что она стала похожа на какой-то странный макет человеческой нервной системы. Дарла вскрикнула; трава начала подбираться к ее шее. Прю, изумленная развитием событий, кое-как выскользнула из-под придавившей ее тяжести и поползла к цели, которая оказалась всего в нескольких футах. Следы от когтей на плечах горели; рана на боку залила кровью одежду.
Ее внимание привлек треск рвущейся травы, и, обернувшись, она увидела, что Дарла почти освободилась от захвата. Это требовало огромных усилий; на лице убийцы застыло очень напряженное выражение. Прю посмотрела на землю у нее под ногами и подумала:
«Давай».
По команде трава ожила, обвилась вокруг лодыжек Дарлы и скользнула между пальцами. Кицунэ споткнулась, извергнув поток неразборчивых ругательств.
Тут вся свалка ожила и заполнилась голосами растений. Каждая соломенно-желтая травинка заговорила с Прю, звуки слились в единую какофонию. И все эти голоса ждали ее приказа. Ветка чертополоха цеплялась за бедра лисы; короткая травка обвивалась вокруг лодыжек. Заваленный кабинами грузовиков клен стряхнул с себя металлические остовы и принялся хлестать преследовательницу Прю ветвями. Снизу донесся ревущий вой, и земля начала разверзаться. Корни растений, давно похороненные под слоем мусора, освободились и направили все силы на уничтожение полуженщины-полулисы.
Стоя на мусорной свалке, среди грязи, луж и железного хлама, девочка руководила растениями, словно дирижер — оркестром.
Корни принялись затаскивать Дарлу под землю, и она завопила от ужаса и отчаяния.
И тут Прю осознала: она собирается убить эту женщину.
От ее неожиданного сомнения голоса растений озадаченно сбились. Прю, захваченная своей новообретенной силой, забылась. До нее только сейчас дошло, что растения под ее руководством собираются заживо похоронить Дарлу. И хотя это казалось единственно верным выходом, учитывая, что ее собственная жизнь висела на волоске, она все равно заколебалась. И это секундное колебание сбило ее. Девочка внезапно поняла, что больше не может различать гудящие голоса, и начала терять контроль над ними. Яростно рванувшись, Дарла освободилась от оков и снова двинулась к жертве.
Не успела Прю стряхнуть с себя оцепенение, как пальцы кицунэ уже сдавливали ей горло.
— Глупая девчонка. — Тварь обнажила длинные желтые клыки, запятнанные кровью. — Больше никакого колдовства.
— Пожалуйста! — пискнула Прю, опять пытаясь дозваться до растений, но в голове шумело и копошилось целое змеиное гнездо голосов, которые перекрикивали друг друга. Трава втянулась обратно под землю. Дерево глухо колыхалось на ветру. Она почувствовала, что теряет сознание.
На глаза опустилась темная вуаль. Мир исчезал. Боль утихла; все тело замерло и онемело. Шум в голове успокоился и превратился в тихий гул помех; Прю закрыла глаза.
И тут вдруг раздалось:
— ТУМ:
— ТУМ!
Эти два звука Прю никогда не забудет; они останутся вытравлены у нее в мозгу до самого последнего вздоха — который в тот день ей сделать было не суждено, как, впрочем, и в ближайшем будущем. Все же она запомнит эти звуки — и хоть ей никогда не приходилось видеть ничего подобного, но казалось, что именно с таким звуком втыкается в тяжелую, холодную тушу крюк мясника. Пальцы исчезли с горла девочки, и она бесформенной кучей рухнула на землю.
Открыв глаза, Прю увидела, что Дарла по-прежнему стоит над ней в угрожающей позе. Глаза ее — полуженщины-полулисы — закатились, и белки сверкали в темноте. Она удивленно и горестно ахнула. А потом оторвалась от земли.
За ней стоял очень большой — и очень сердитый — медведь, держа ее в воздухе в клещах золотых крюков, заменяющих ему лапы. Он откинул голову и издал громкий, выразительный рев. Дарла, корчась в цепкой хватке, пронзительно завопила. Проткнутое крюками тело задергалось в жестоких судорогах превращения. По лапам медведя струилась кровь и капала ему на морду; наконец, когда кицунэ содрогнулась в предсмертной агонии, медведь напряг огромные мышцы и отшвырнул ее прочь через мусорные горы. Тело с глухим стуком приземлилось на кучу тостеров.