Она обернулась: в тени высокого свода стояла малышка лет шести. Она жестом позвала Прю за собой. Решив, что терять уже нечего, та вприпрыжку последовала за девочкой. Свод оказался началом пещеры, которая превращалась в неглубокий туннель — такой узкий, что пришлось протискиваться боком, — ведущий на другую сторону утеса. Добравшись до конца, малышка указала на деревянный переход, ведущий вдоль склона, через узкую трещину, к каменной лестнице вдали. На самом верху лестницы Прю что-то разглядела. На ветру трепетал четвертый флажок! Поблагодарив маленькую разбойницу, она осторожно ступила на доски перехода.
Идти приходилось медленно, шаг за шагом, потому что дорога здесь представляла собой просто две доски, кое-как воткнутые концами в разломы утеса. Они казались более старыми, чем все остальные постройки лагеря, потому что были покрыты скользким слоем мха и сильно прогибались под ногами, издавая тревожные стоны. Посмотрев вниз, Прю заметила, что падать не так далеко: скорее всего, она застряла бы в узкой трещине футов через тридцать — и тогда кто знает? Девочка уже представила себе, каково будет остаться тут навечно, и, когда все-таки добралась до конца, облегченно вздохнула. Дальше предстояло пройти вверх по каменным ступеням, круто поднимающимся по скале. К несказанной радости Прю, она оказалась у этого флажка первой: остальные еще только карабкались сюда гуськом по длиннющей лестнице. Они были так далеко, что Прю позволила себе постоять, отдышаться и оглядеться вокруг.
С этой высоты Большой овраг открывался во всем своем величии: не просто прямая трещина в земле, а целая пропасть — будто устье безводной, бездонной реки, полное ответвлений и усеянное пещерами, из которых струился дым костров. Она оказалась почти на том уровне, где склон встречался с мшистой поверхностью земли и возвышался утесом. Опустив взгляд, Прю заметила, что те самые каменные ступени извилисто уходят и вниз по другой стороне каменной башни. Ей подумалось, что они никак не могут быть делом рук разбойников; мастерство и труд, вложенные в их создание, потребовали бы многих лет. Сделанные наскоро разбойничьи мосты еще кое-где пестрели свежей листвой, а лестница под ногами Прю была покрыта ярко-зеленым мхом и истерта множеством ног. Казалось, ей уже не одно столетие. Кромешная темнота, в которую вели ступени, затягивала Прю, и она почти что отказалась от гонки, решив вместо этого спуститься по ним.
Но все же девочка подождала, когда первые добравшиеся заметят, что она уже там, и только потом последовала по узким камням вниз, в глубину провала. И вдруг прямо за узкой расщелиной она увидела пятый флаг. Прю едва поверила своим глазам, но, похоже, у нее еще были шансы в этой гонке.
— Старейшина!
— Ифигения!
Голоса звучали взволнованно и тревожно. Она решила выяснить, чем они так обеспокоены, и, открыв глаза, осознала, что лежит на спине. Это было странно. Над ней столпились мистики, все десять.
— Ты совсем отключилась!
— С тобой еще никогда такого не бывало.
Лежать на покрытой снегом земле было очень холодно. К тому же снег быстро таял, отчего становилось не только холодно, но еще и мокро. Ифигения протянула руки в бессловесной просьбе, и мистики помогли ей подняться на ноги.
— Что случилось? — спросила олениха по имени Мабин.
Старейшина прижала пальцы к вискам. Голова ужасно болела. Юные послушники, игравшие на поляне, заметив столпотворение, замерли и стали наблюдать за мистиками. В груди волной поднялась тревога.
— Я видела, — сказала она. — Видела, что должно свершиться.
Мистики озадаченно переглянулись между собой.
Ифигения тяжело вздохнула:
— Хоть сердце и говорит мне, что задача почти невыполнимая. Мы не готовы к такому. — Она отряхнула грязь и снег со своих одеяний и посмотрела на Древо Совета. Потом ее взгляд перебежал на край леса. Меж деревьями сползалась тьма. — И я, возможно, уже не увижу, чем все это закончится.
— Что нам сделать? — спросил худой серо-белый койот.
Ифигения с новообретенной решительностью повернулась к мистикам.
— Дети. Нужно обеспечить им безопасность. Мабин, Доун, Анатолия, Дамианос: соберите послушников. Позаботьтесь, чтобы они оказались в укромном месте. Никанор. Иероним, Эраст: держите народ подальше от поляны. Что бы ни случилось, не пускайте сюда никого.
Мистики послушно разошлись. Ифигения обернулась к оставшимся троим.
— Бион, — обратилась старейшина к седому лису.
— Евтропия, — посмотрела она следом на женщину с кожей цвета карамели.