Чонси проснулся на кладбище. Он привалился спиной к надгробию, холод которого пробирал до костей через тонкую рубашку. Сквозь щели между веками мир казался черно-серебристым. Несколько снежинок плавно спикировали на его бриджи, рубашку, голые руки. Он перевернул ладони туда и обратно, глядя на них и почти плача от счастья от того, что они были в его власти. Он привел себя в вертикальное положение, точно зная, что все кончено. Он не знал, как долго он спал, но морозное утро и видоизменившийся пейзаж дали возможность предположить, что несколько дней. Он избежал Хешвана. Он бросил вызов ангелу. Неизменный камень внутри, тяготивший его все эти годы, треснул, превращаясь в пыль. Если он смог сделать это один раз, сможет и еще. Он улыбнулся при взгляде на деревья, нимало не заботясь о том, что его одежда была порвана и испачкана кровью, или что от него несло немытым телом. Он провел руками по лицу, щурясь навстречу утру. Отовсюду веяло свежестью. Он вдохнул опьяняющий аромат леса, задержал его и отпустил. Впервые в жизни он стоял, загипнотизированный суровой красотой медленно замерзающего мира. С гиканьем и криками радости он кружился снова и снова, пока его разум не пошатнулся, а когда головокружение настигло его, он упал в наполовину замерзшую грязь, смеясь. Он лежал так в течение некоторого времени, наслаждаясь лесом, который теперь не казался ему врагом, чувствуя себя безмерно счастливым, пока его глаза вдруг не распахнулись. Джоли. Замок. Подземелье. Ноги уже сами несли его вперед.
Дороги Чонси не помнил. Схватив факел, он шлепал по воде на дне туннеля, черпая ее сапогами.
— Джоли! — Его голос эхом отразился от стен, как голос бесплотного духа. С нетерпеливым мычанием он двигался вперед, разматывая катушку свободной рукой. Он дошел до перекрестка, свернул налево, и на уровне пупка уперся в нить, резко остановившую его. Он уже шел здесь. Он создал целую сеть из кругов. Вокруг и около, ближе или дальше от Джоли — он не знал. Он прислонился к стене, зажмурившись и тяжело дыша. Надо было подумать. Он должен вспомнить. Если бы он мог просто разогнать тьму и вспомнить лабиринт…
— Джоли! — снова заорал он. Интересно, ответит ли она. Он для нее тиран, который ее запер. Она может быть в этом туннеле или в следующем, слыша его, но скрываясь в страхе.
— Не вздумай у меня тут умереть, — пробормотал он. Ангел. Он не мог перестать думать об ангеле. К черту Хешван! Ангел начнет полномасштабную войну, если Джоли умерла. Как долго это продолжалось? Несколько дней, но сколько точно? Он отослал всех слуг прочь, и спросить было некого. И где, черт возьми, Элис? Он платил ей за то, чтобы она присматривала за Джоли. А если еда закончилась? Было ли Джоли достаточно тепло? Он проснулся на кладбище замерзшим вусмерть, погода была гораздо холоднее, чем он ожидал от зимы еще пару недель назад. Он должен был лучше все распланировать. Если бы только у него было больше времени!
Чонси поворачивал и поворачивал, пробираясь сквозь туннели. Вот он снова завернул за угол и нашел ее. Дверь была в конце коридора. Железный засов по-прежнему был на месте, запирая Джоли внутри. Чонси сбросил засов и широко распахнул дверь. Крысы лениво разбежались в темноте. Два серебряных подноса были опрокинуты на пол, но еда исчезла, сменившись толстым слоем крысиного помета. На лежанке Чонси увидел тело, но его мысли спутались, не в состоянии принять это. Он моргнул, как будто плохо видел.
Девушка была покрыта тонким слоем инея. Ее циничные голубые глаза были открыты, уставившись в
никуда застывшим взглядом. Элис была мертва. Рука Чонси сжалась на дверной раме. Он вдруг увидел себя девятилетним мальчиком, стоявшим в подвале под кухней, наткнувшимся на смерть.
— Нет, — произнес он. И снова моргнул. — Нет. — Его ноги сами понесли его к Элис. Он склонился над ней, не в состоянии перестать смотреть. Казалось, что он не видит ее такой, какая она на самом деле, скорее, какой она должна быть. Живой. Поток воспоминаний прорвал его психологический барьер. Он не верил в любовь с первого взгляда. Он не верил в любовь вообще. Это религия дураков. Но когда он впервые увидел Элис, всего лишь на одно мгновение, но сомнению подверглось все, что он знал. Танцуя так, что она затмевала остальных девушек, она завоевала сцену. Каждая монета в зале текла к ней. Она взяла нечто обыденное и сделала это прибыльным. Она управляла своей судьбой. Ни разу в жизни Чонси не чувствовал полного понимания со стороны окружающих, но в течение нескольких недель, что Элис была с ним здесь, в замке, глубокая пропасть, которая всегда отделяла его от остального мира, сузилась. Они были одинаковыми, он и Элис. Расчетливые, умеющие ловко манипулировать людьми и циничные, да. Но и целеустремленные, жадные и бескомпромиссные. Он не любил ее так, как другие мужчины любят своих женщин; но он любил ее, как мог — за то, что она не оставляла его один на один с миром, который понимал его еще меньше, чем он сам понимал этот мир. Единственная причина, по которой он вышвырнул ее из замка — связь с ангелом. Он не мог находиться в одной комнате с ней и не слышать этих слов. Самые волшебные дни в моей жизни… Он ненавидел Элис за эти слова, но его гнев был направлен не туда. Вся вина пала на ангела. Опустившись на лежанку, он прижал руку Элис к своему лицу. Его эмоции трепыхались в нем, как птицы, бьющиеся в стены стеклянной клетки. Что у него осталось? Он был совсем один. Абсолютно непонятый. Чонси выскочил в коридор, будучи уверенным, что учует ангела где-то рядом. Его поза была настороженной, но стены снаружи камеры мерцали не тенью ангела, а душами мертвых. Чонси чувствовал их, загнанных в ловушку и блуждающих вокруг.