Директор к нему:
— Что с вами?
— Сарайчик жалко.
Снова стал старик сверлить трубу, снова разместил заряд.
Грохнул взрыв.
Чудеса в решете! Вздулась труба внизу, как бутылка, и рухнула, ссыпалась вниз… на себя. Островерхою горкой, крутом ничего не задев, тесно легли кирпичи.
Чисто сработал старик. Надо быть чародеем, чтобы так соразмерить напор непокорного, бурного газа.
Чуял старик, как сцепляется каждый камень с камнем, будто своими руками пытался их оторвать. Все учел, все заметил удивительный мастер: каждый ущерб, каждую трещину, змейкой скользнувшую по трубе.
Видел старик наперед, как вгрызутся в щели взрывные газы, как раздастся и вспучится каменная кладка, брызнут в стороны кирпичи и распустится из пламенного бутона взрыва черный дымный цветок.
А сколько таких мастеров среди наших партизан!
Крадется партизан с мешком взрывчатки к железнодорожному мосту.
Давно ли глядел он на этот мост беззаботными глазами?
А теперь одна задача — взорвать мост. Это дело теперь важнее жизни. Мост пропускает тяжелые фашистские танки. Смерть мосту!
И глаза у партизана стали другими. Ненависть ширит ему зрачки.
Жгучим взором впился партизан в стальные фермы моста, ищет смертельные узлы. И такая в нем сила и ясность зрения, будто пламя ненависти, полыхающее в его груди, озарило тот мост ярче солнечного света.
И становится ясной, как на ладони, каждая трещина, каждая слабина.
Шашку к смертельным узлам!
Гремят громовые раскаты. Надвигается подземная гроза.
Вот он, секрет силы партизана, мгновенной, как удар молнии.
Не один он идет на мост: миллионы идут за его спиной, миллионы советских людей, поднявшихся в гневе на защиту своей Родины.
То не мины вздымают кверху кипучие фонтаны земли. Это ненависть миллионов громами и молениями рвется наружу. Это русская земля разит презренных захватчиков.
1943 год.