– Слушаюсь, ваше сиятельство.
Лейтенант передал Баху дела и ушел готовить отряд для поимки особо опасных преступников.
Граф и полковник вернулись к камину и взяли со столика свои трубки, вновь начав их раскуривать.
– Одного я не пойму, ваше сиятельство, чего эти сволочи так к нам полезли? У них, ведь, сейчас своих проблем выше крыши – бунт, – сказал полковник, скосив глаза на огонек трубки и старательно ее потягивая.
Граф улыбнулась.
– Тут, как раз, все просто, дорогой Френе. У ингландцев бунт и мы своей агентурой всячески способствуем его распространения на Терминлию, Галефакс и Город Зеленой Волны.
– Ну так, не все же им нам гадить.
– Они прекрасно понимают, что если дадут нам возможность работать на их территории, мы доведем их до большой гражданской войны. Поэтому пытаются создать проблемы на нашей территории. А поскольку у нас, к счастью, никакого бунта не предвидится, они собираются устроить беспорядки – пожечь деревни, развалить несколько мостов, убить кого-то из местной власти или даже королевских чиновников.
– Тогда нам придется ловить их у себя и мы забудем про ихний бунт?
– Вот именно, дорогой Френе. И поэтому нападение на шерифов может оказаться одним из их первых ударов.
– А учитывая, что у этих злодеев дорогой ингландский арбалет…
– Вот именно, дорогой Френе. Вот именно, – произнес граф.
Ночью в ворота к трактирщику Тревору снова постучали. Он привычно сунул ноги в сапожные обрезки, запалил огнивом фонарь и выскочил во двор, больше всего опасаясь, что снова увидит ужасное наваждение. Однако тот, кого он увидел за воротам, ужаснуло его сильнее, чем призраки банды Гонзалеса.
– Здорово, хозяин, – басом произнес высокий незнакомец в длинном черном плаще и секирой в правой руке. За ним стояло еще не меньше дюжины также диковинно одетых людей – в длинных долгополых плащах и рубахах. На некоторые даже были мясницкие фартуке и у каждого – мясной топор, либо тесак для разделки туш.
– Знаешь меня?
– Нет, ваша милость, но я рад любыми гостям – прошу почтить меня своим присутствием, – промямли трактирщик, отворяя ворота шире.
Страшные гости с топорами и секирами зашли во двор и разбрелись, осматриваясь. С трактирщиком остался самый страшный.
Тревор уже понял, кто перед ним, но раз уж не сознался, продолжал играть непонимание.
– Я хозяин здешних места, трактирщик, – пророкотал разбойник глядя на Тревора сверху вниз.
– О… очень приятно, ваша милость, – снова поклонился трактирщик.
– А ты думал, кто тут у вас хозяин? Может король?
– Я не… – Тревор пожал плечами.
Страшный гость хрипло засмеялся.
– Ладно, трактирщик. Угости меня чем-нибудь. Удиви гостя, сможешь?
– Извольте на террасу, ваша милость, там удобнее всего, – засуетился трактирщик. – А я сейчас мясца, пива наилучшего, бражки медовой – всего, что пожелаете.
– Мясцо, – произнес гость со странной интонацией. – А ведь мясцо мы любим, правда ребята?
Его спутники никак не отреагировали, продолжая соваться во все углы, вынюхивая, словно собаки.
В конце концов, они расселись на террасе и Тревор бросился выносить им все, что имелось в погребах и на кухне. Количество еды на столах множилось, но гости молчали.
– Ах, да что же это я! – всплеснул руками Тревор и убежав на кухню, вернулся с тремя зажженными светильниками. – Харчи-то ношу, а свету забыл принести!
Он быстро расставил светильники и на террасе стало значительно светлее. Тревор пытался поймать, хотя бы один одобрительный взгляд, но его не замечали. Зато он, при большем свете, сумел рассмотреть длиннополые одежды и фартуки ночным гостей – они были заляпаны кровью. Многими слоями спекшейся крови.
– Постояльцы у тебя имеются? – спросил Ландфайтер.
– О… Один, ваша милость. Он там – наверху.
– Я посмотрю, – сказал гость и поднялся. Вместе с ним встали с мест и другие, но он сказал:
– Я сам.
И они сели.
Ландфайтер вышел на лестницу и стал медленно подниматься, слышно было, как скрипели под его тяжестью ступени. Тревор невольно их пересчитывал. Вот гость прошел их все, толкнул дверь и оказался в комнате постояльца.
Тревор зажмурился, ожидая страшного удар с треском, ведь Ландфайтер поднялся туда с секирой.
И тот, действительно стоял посреди комнаты и смотрел на спавшего постояльца. Стоял долго, минуты две, стоял и смотрел, как по лицу спящего, освещенному всполохами ламп с террасы, катились капли липкого пота.
Наконец, Ландфайтер вздохнул и сказал: