— Светка, перестань, — взмолился Миша. — Не очень-то приятно слушать твои глупые вымыслы.
— Это не вымыслы. И не глупые. Так было. Сначала убьют, потом сожгут. А может, и живьем…
Миша схватил сестру за руку и больно сжал.
— Да перестанешь ты, противная девчонка!
— Ну не буду, не буду. Отпусти, больно же!
Володя вдруг сказал:
— Мишка, а наверное, и правда так было. И они это видели.
Они — каменные идолы — презрительно и мрачно смотрели на ребят, излучая мягкий искрящийся голубоватый свет.
Долго еще туристы любовались загадочными идолами, тихо переговаривались, строя разные предположения. Но понемногу разговоры умолкли. Утомленные путешественники заснули.
Утром Иван Антонович тщательно осмотрел свои руки и довольно улыбнулся.
— Ага! Так я и знал! А ну, друзья, взгляните-ка на свои царапины и ушибы.
Удивительная вещь: ссадины и царапины ни у кого не болели. Ранки затянулись, покрылись коросточками. Даже синяки не давали о себе знать, словно их и не было.
— Исцеление, полное исцеление! — удивленно говорил Санин. — Даже моя нога болит меньше. — Но как объяснить это чудо? Доктор, слово за вами.
— Вчера я сказал, что догадываюсь, но хотел проверить и убедиться. Мы подверглись, правда слабому, радиоактивному облучению. Мой коллега — московский профессор Синявский — в одной из статей писал о том, что есть пещеры, куда вместе с водой попадают изотопы углерода. Соединяясь с осадками солей, они вызывают свечение сталактитов и сталагмитов, подобное тому, какое мы видим здесь, в гроте. Слабое радиоактивное излучение ионизирует воздух. В таком воздухе в сотни раз меньше болезнетворных микробов, чем на поверхности земли. И это еще не все. Ровная плюсовая температура в пять-десять градусов и влажный чистый воздух способствуют размножению полезных микроорганизмов. Вот и все объяснение вашего чудесного исцеления, Николай Павлович. Помнится, тогда я подшучивал над профессором, считая все это фантазией ученого. А теперь еще раз убедился, что к таким сообщениям надо относиться серьезнее. Этот грот настоящая здравница. В будущем здесь устроят лечебницу, санаторий.
Бодрые, хорошо отдохнувшие туристы не без сожаления покидали грот, названный Волшебным. Продолжение коридора, выходившего из Волшебного грота, было шире и просторнее того, по которому отряд шел накануне. Реже встречались камни, заграждавшие проход, а если и встречались, то сложенные в пирамиды вдоль стен. По мере продвижения откуда-то все явственнее доносился глухой шум, похожий на шум идущего поезда. Звуки нарастали. Путешественникам пришлось говорить очень громко, чтобы слышать друг друга.
Внезапно Сергей Денисович остановился и предупреждающе поднял руку.
— Дальше идти нельзя. Впереди пропасть.
Зажгли все фонари и осветили ровную площадку.
Площадка обрывалась у слегка извилистой трещины шириной около десяти метров. Одинцов, стоя у самого края, старался заглянуть вниз.
— Не перепрыгнешь. И глубина, видимо, большая. Шум доносится снизу. Николай, дай моток шнура.
— Что ты собираешься делать?
— Измерить глубину пропасти.
Учитель привязал к шнуру продолговатый камень и стал медленно его опускать. Удара камня о дно пропасти он не услышал, но почувствовал, как шнур в его руке сначала ослаб, а потом начал мелко вибрировать. Сделав заметку, Сергей Денисович вытянул груз. Камень был мокрым.
— Глубина почти пятнадцать метров, — сообщил он. — По щели мчится бурный поток.
— Удобный случай пополнить запасы воды, — заметил практичный доктор.
— Воду-то мы достанем, а вот что дальше?
— Нельзя ли перебраться на ту сторону? — Санин подошел к Одинцову. — Дай твой фонарик, Сергей.
Краевед лег на выступ и, направляя сильный луч света, осматривал стенку щели. Ниже метров на пять он заметил небольшую площадку. На ней свободно могли поместиться три человека. Еще ниже слабо вырисовывалась вторая площадка, от которой в обе стороны тянулся узкий карниз. «Если спуститься и пойти по карнизу? — размышлял Николай Павлович. — Может, там щель уже и мы сумеем переправиться на ту сторону. Рискованно, но не возвращаться же».
Санин поднялся.
— В пропасть спуститься можно. Там есть площадки и карниз. А идя по карнизу, может, удастся переправиться. Или вернемся и пойдем в другом направлении?
Доктор Мухин привычным движением снял очки, протер стекла и посмотрел на пропасть.